– Может, ему попались слабые противники?
– Слабые? – Отец состроил мину. – Чтоб ты знала, среди них были лучшие шахматисты Америки!
– У Алехина была отличная память. Ничего сверхъестественного в этом нет.
Отец посмотрел на Машу с сожалением.
– Вы там у себя на Петровке совсем одеревенели, – констатировал он. – Верите только в Интернет и химический анализ. Но жизнь сложнее любого компьютера, дите.
Маша сдвинула свои красивые брови.
– Пап, неужели ты всерьез думаешь, что мы имеем дело с преступником, обладающим сверхчеловеческими способностями?
– Может, сверх. А может, и нет. Кто знает, где тут верх, а где низ?
Маша задумалась.
– Что ж… – сказала она после паузы. – Мы вполне можем принять это как допущение. Хотя оно и противоречит главному правилу сыщика.
– Что за правило? – осведомился Любимов.
– Из нескольких версий нужно выбирать самую простую, потому что чаще всего она и оказывается верной.
Отец усмехнулся:
– И кто тебе сказал такую глупость?
– Ты. И еще – Уильям Оккам, английский философ.
Любимов хмыкнул.
– И почему это так получается, что из всего, что я говорю, ты запоминаешь только очевидные глупости? Не веришь мне – поговори с Глебом, он тебе скажет то же самое.
По лицу Маши пробежала тень.
– Ты знаешь, что я не могу поговорить с Глебом, – сдержанно проговорила она. – Мы с ним разбежались.
Любимов посмотрел на дочку насмешливым взглядом.
– Ты сама-то себя слышишь, дите?
– А что?
– «Разбежались», – передразнил отец. – Вы что, в салочки с ним играли? Сколько вы прожили вместе? Два года?
– Примерно.
– И после двух лет совместной жизни вот так вот легко – взяли да и разбежались? Да ты же души в нем не чаяла! А он пылинки с тебя сдувал!
– Пап, хватит про Глеба. Я знаю, что он тебе нравился, но…
– Глеб – человек, с которым приятно выпивать, – назидательно проговорил Любимов. – А это дорогого стоит.
– Как это – выпивать? – подозрительно прищурилась Маша. – Вы что, с ним пили?
– Иногда мужчины выпивают, – спокойно сказал Любимов. – Что тебя удивляет?
– То, что врачи запретили тебе пить еще пять лет назад! Значит, вы с Глебом, втайне от меня…
Любимов поморщился:
– Дите, не заговаривай мне зубы. Лучше скажи, как ты все объяснила Митьке?
– Сказала ему, что Глеб поживет отдельно от нас. Но если Митька хочет, они с Глебом могут…
– Митька хочет. И ты хочешь. Это ты сейчас такая смелая, а через месяц-другой проснешься среди ночи и завоешь от тоски. Схватишься за телефон, чтобы позвонить ему, но поймешь, что поезд ушел.
– Если я захочу позвонить, то позвоню, уж будь уверен.
– Точно! И ответит тебе приятный молодой женский голос. Ты бросишь трубку, и вот тогда-то для тебя начнется настоящий кошмар.
Маша улыбнулась:
– Пап, тебе бы только романы писать. Любовные.
– Поиронизируй, поиронизируй. Люди часто губят самое лучшее, что есть у них в жизни, из-за какой-нибудь дурости. Или из-за пустяка.
– Пап, Глеб Корсак – игрок. Он жить не может без карт. Это все равно что жить с наркоманом или алкоголиком.
– Не утрируй.
– Я не утрирую. Игровая зависимость ничуть не лучше алкоголизма. Это психическое заболевание, и у него даже есть название – гемблинг. А еще – лудомания.
Любимов посмотрел на дочь снисходительно-сочувственным взглядом:
– По-моему, дите, ты бесишься с жиру. Сколько раз в минувшем году Глеб садился за карточный стол?
– Три раза, – сухо проговорила Маша. – Но это то, о чем известно мне.
– Три раза, – повторил отец. – За год. И это ты называешь зависимостью?
– Он обещал не играть вообще.
– Да ну? Сорок лет назад твоя мать обещала родить мне трех сыновей-богатырей. Где мои богатыри? Ау! Мальчики, где вы? У меня одна дочь, и та неразумная.
– Напрасно ты меня отчитываешь, пап, – холодно проговорила Маша. – Вопрос уже решен.
Некоторое время Любимов хмуро смотрел на дочь, потом вздохнул и сказал:
– Ладно. Никто не вправе запретить взрослому человеку делать дурость. Когда ко мне Митьку привезешь?
– Не знаю.
– У него же каникулы. Пусть поживет у меня после Нового года несколько дней.
– Они с классом едут в Финляндию на неделю.
– В Финляндию? На неделю? Что можно делать в Финляндии целую неделю непьющему человеку?
– Они будут кататься на оленьих упряжках, смотреть на ледяные скульптуры… Найдут чем заняться.
Отец саркастически хмыкнул.
– Никакие оленьи упряжки не могут заменить парню хорошую зимнюю рыбалку. Ты лишаешь его прекрасного детского воспоминания.
– Возможно. Но дарю ему взамен десять новых. – Маша посмотрела на часы. – Пап, мне пора на работу.
Любимов вздохнул:
– Как всегда. Все бегаешь, бегаешь… Черт меня дернул посоветовать тебе поступать на юридический. Пошла бы лучше в балерины.
Маша улыбнулась и поцеловала отца в щеку.
– Пап, у меня самая лучшая работа в мире. Честное слово!
– Да-да, знаю, – усмехнулся он. – Работа с людьми и на свежем воздухе. Что может быть приятнее? А то, что пули летают и мертвецы всплывают – это издержки. Главное, конечно, свежий воздух.
– Что-то ты сегодня особенно ворчлив, – заметила Маша.
– Наоборот, – сказал Любимов. – Сегодня я просто ангел. Кстати, насчет твоего таинственного грабителя. Ты знаешь, кто мой сосед?
– Сосед? Ты говоришь про дядю Гришу?
Любимов кивнул:
– Да.
– Ну… он военный в отставке. Так, по крайней мере, я слышала.
– Военный. – Любимов усмехнулся. – Да он отродясь в руках пистолета и автомата не держал. Он работал в КГБ.
– Да ладно, – недоверчиво сказала Маша. – Он не похож на кагэбэшника.
– Он и не был им – в полном смысле слова. Резидентов не засылал, шпионов не отлавливал… Так, занимался всякой мелочью вроде установления прослушки или доставки документов. Мне кажется, тебе было бы полезно с ним поговорить. Сейчас я ему звякну, чтобы пришел.
Любимов потянулся за телефоном. Маша посмотрела на часы.
– Пап, не думаю, что у меня есть время…
– У тебя никогда нет времени, – отрезал Любимов, набирая номер. – Вечно пытаешься бежать впереди паровоза.
– Но я…
– Сойди с колеи и отдохни. Авось что-нибудь полезное узнаешь. Алло, Григорий Иваныч?.. Любимов беспокоит. Как здоровье, еще скрипишь?.. Ну, молодец, молодец! Слушай, у меня тут дочка сидит… Да, Маруся. Так вот, она хочет с тобой поговорить… Что? Нет, это не займет много времени, она и сама торопится. Да. Хорошо, жду!
Отец положил трубку на рычаг и торжествующе посмотрел на Машу.
– Ну, вот. Сейчас он придет и все тебе объяснит. А ты пока приготовь нам кофе.
– Никакого кофе! – отрезала Маша.
