Если бы не одна деталь. Кошерин бросал иногда взгляды на Смирнова (это уже было во время второй встречи), в которых кроме настороженности светилась тревога. Он шел как по минам, боясь оступиться. Значит, за душой что — то было, чего он опасался в себе выдать.
Это можно было заметить и по чуть опущенным плечам, даже по тому, как горбился Кошерин, и стремлению быстро завершить формальности, все перебросить на плечи следователя.
Отцовского было очень мало в поведении Кошерина. Сын ему был безразличен. Мало того, проскальзывала даже ненависть, когда он рассказывал биографию Виктора Кошерина.
— Мне этот деятель очень не нравится, — сказал психолог Зубов, которого Смирнов пригласил в качестве консультанта. — У него явно выраженная вина за что — то серьезно содеянное.
— Вот потому я тебя и пригласил. Мне в первую встречу тоже показалась вина перед собой. Такое бывает с людьми, обсуждающими наедине с собой конфликтные ситуации, в которых они играли решающую негативную роль.
— Ты думаешь, он мог убить собственного сына? — спросил Зубов.
— Вполне. Мотивы есть, и он сам об этом знает. Он как бы прячет свои мысли. А какие мысли он может прятать? Если пришел искать своего сына, рассказывай и впадай в отчаяние. А никакого отчаяния нет.
— Это может быть результатом большой усталости, — возразил Зубов. — Или болезни. А потом в его возрасте, когда больше думаешь о покое и смерти.
— Отлично сказано — о смерти. На нем есть этот след — мысли о смерти.
— Не преувеличиваешь, Николай Валентинович?
— Нет, наоборот, все больше убеждаюсь в своей правоте. Необходимо подвесить ему хвост. Следить за каждым шагом.
— Это точно, — согласился Зубов. — Тот самый случай.
Смирнов назначил Кошерину 12 — часовое сопровождение, послал своих ребят в архивы порыться в прошлом руководителя холдинга…
Работали в двух направлениях: документы и свидетели. Нашли двор, в котором Кошерин провел свое детство, еще несколько друзей из тех времен жили в тех же домах.
Бывший друг по детству некий пенсионер Григорий Пушен, очень больной старик, рассказал, что с Димкой они любили красть из городского парка цветы, хотя отец Димки работал на мясокомбинате и денег у них хватало, во всяком случае, на цветы. А потом любили рогаточные бои. И однажды едва Димка не сделал этого Пушена калекой.
В школе, в которой учился Дмитрий Кошерин, нашлась одноклассница, которая вспомнила, как все девчонки влюблялись в красавчика Димку, и как он угощал всех бутербродами с копченым мясом, а времена были голодными. Димку все называли куркулем.
В институте, который закончил Кошерин, на кафедре сопротивления материалов нашелся его товарищ по курсу и общежитию, рассказал об удивительном упорстве Дмитрия, который мог сутками сидеть в библиотеке. Но об этом никто не знал, а когда спрашивали, где он был, рассказывал, что встречался с девушкой.
Любил эффекты Дмитрий Кошерин. Курсовые его, по заключению профессора Гремина, были на уровне кандидатских диссертаций. И все удивлялись: откуда, когда?
Большой материал добыли про основной период жизни президента холдинга Кошерина: как руководил, и благодаря чему добивался успеха.
Так по крупинке и собирали портрет Кошерина.
Четко прослеживалась одна линия. Это был настойчивый, упорный, тщеславный и довольно жесткий человек.
Вот это качество особенно заинтересовало Смирнова. В жизни Кошерина было достаточно много случаев просто — таки жестокого обращения с подчиненными. В одном случае он выгнал с работы беременную женщину за незначительную провинность, во втором — довел до инфаркта заведующего отделом.
В карьере своей он шел по трупам. Налево и направо заваливал своих конкурентов. На кого компромат находил, на кого даже напускал своих людей. Было такое оформленное под охрану подразделение в холдинге.
Но вот в бизнесе Кошерина считали честным человеком. Потому и фирма его даже в плохие времена уверенно держалась на плаву, а в иные моменты и вовсе процветала.
Конечно, за сравнительно небольшой срок расследования трудно было собрать доказательный материал о совершении преступлений Кошериным. Но теперь Смирнов в этом не сомневался — преступления были.
Смирнов верил своей интуиции.
Она, что называется, завопила в голос, когда он начал знакомиться со странной смертью жены Кошерина Кристины. Официальная версия — угорела от газа — не выдерживала никакой критики.
Кристина, по свидетельству ее партнеров по театру, отличалась живым умом и жизнерадостным характером.
Во время обыска квартиры Кошерина была найдена тетрадь — что — то среднее между дневником и кулинарной книгой. Кристина записывала наиболее понравившиеся рецепты, а также составляла планы на будущее. На лето, в которое и произошла трагедия, планировалась туристическая поездка с подругой из России в Египет.
И соседи по дому рассказывали о доброжелательном и веселом нраве Кристины, которая не чуралась посидеть с тетушками — балабушками во дворе, поговорить на хозяйские темы.
Смирнов решил не гнать лошадей. Он сразу понял, что Кошерин принадлежит к разряду тех людей, которые привыкли к лидерству и независимости. Малейшая зависимость начинала их тревожить и заставлять предпринимать оборонительные действия.
В молодости Кошерин не боялся ничего, был здоров, самоуверен, понимал текущий момент и предпринимал опережающие шаги. Жил в атмосфере поиска, действий и анализа. В хорошем тонусе.
Смирнов в молодости был спортсменом, хорошо знал, что такое быть в тонусе и не вылететь за его границы.
Кошерин сейчас был похож на волка, который самостоятельно ушел из первой линии лидеров в стае, потихоньку начинал отставать, терять силы, а, следовательно, и уверенность.
И если его обложить раздражающими сигналами, то и психика его начнет ломаться. В конце концов, такие люди ищут убежища или во вредных привычках, или в исповедальности. А с друзьями у Кошерина не густо, за свою жизнь у него даже среди родственников по — настоящему близких не было.
История с сыном становилась в этом свете более понятной.
Смирнов чувствовал, что единственно правильный путь его расследования это медленная доводка Кошерина до определенного состояния, когда улитка начнет открывать свою раковину, можно будет заглянуть вовнутрь.
Конечно, не терпелось Смирнову дело ускорить, подтолкнуть Дмитрия Кошерина к более решительным шагам. Но Смирнов удерживал себя.
Кошерин уже начал нервничать, обнаружив слежку. Теперь он знает, что ему не доверяют. А после того, как при обыске нашли тайник с большой суммой денег, груз давления на психику стал еще большим.
