Справа приближалось еще около пятнадцати солдат армии Младшего — они выбирались из зарослей заснеженного леса. Разнообразие одежд — от лохмотьев до богатых нарядов — было и среди этого сборища, на многих проглядывались кровавые пятна. Кто-то из тварей даже носил вместо оборванного тряпья звериную кожу… но были здесь и аккуратно одетые банкиры, и фермеры, и деревенские дети…
Мысли врезались в сознание Тревора и не пожелали отпускать его, сжимаясь крепко, как вампирские когти.
Здесь собрались вампиры со всех концов Темного Общества. Ла-Руж направила их сюда специально, потому что хочет получить меня.
Меня.
Я мог бы научиться быть богом, подумал он, вспомнив слова Ла-Руж там, в Ноктюрне…
Для чего мне человеческий мир? Сколько еще я смогу за него держаться? Он отторгает меня, я уже не его часть. Я… силен и быстр, и какая-то часть меня рада, что может жить вечно. Моих жены и дочери… уже нет, они остались лишь болезненным воспоминанием. Человечество предало меня, когда бросило на то сражение под Шайло в качестве пушечного мяса. Что я им задолжал? Почему я так держусь за эту жизнь… и… в самом деле… я так устал… столько лет… я не могу…
Если я сдамся, возможно, они позволят Энн и остальным уйти. Если я перестану сопротивляться, остальные могут выжить.
Если… если…
Опасное слово.
— Мне занять эту сторону вагона или другую?
Голос Энн вырвал его из раздумий. Он посмотрел ей в глаза, и ему показалось, что она едва заметно вздрогнула. Скорее всего, она понимала, о чем он думает, и эти мысли пугали ее.
— Эту сторону вагона или другую? — требовательно повторила она, и волнение заставило ее голос дрогнуть. Девушка вскинула пистолет.
У них осталось не так много времени. Сердечные прощания, ненависть, сожаления, горечь, самобичевание… ни на что из этого не осталось и минуты. Сейчас можно было или сражаться, или погибать.
С усилием, которое, он надеялся, не было для Энн столь очевидным, Лоусон чуть улыбнулся и многозначительно кивнул.
— Давай останемся на одной стороне.
Девушка согласилась.
— Годится.
В молчании армия Младшего приближалась к разрушенному пассажирскому вагону.
Они приближались быстро. Некоторые — быстрее, чем другие. Наиболее проворные неслись к разбитым оконным рамам, развороченным монструозными лошадьми. У Лоусона и Энн было всего несколько мгновений, чтобы прицелиться. Некоторые чудовища попросту сливались с ветром, двигаясь так быстро, что их невозможно было увидеть, пока они не оказывались совсем рядом, опуская свою нижнюю челюсть и являя на свет страшные, длинные, острые клыки, готовые впиться в горло наглым выскочкам, вздумавшим бунтовать. В глазах монстров пылало алое пламя, способное прожечь дыру в своих жертвах.
Первой, кого Энн убила выстрелом в голову, была маленькая светловолосая девочка, которой на вид можно было дать не больше десяти лет. На ее лавандовом платье ужасающе темнели пятна засохшей крови, а глаза были двумя горящими адскими безднами. Получив пулю, девчонка заверещала, как стая диких ворон, и начала сгорать на месте. Лоусон убил мужчину-вампира с глубоким неровным шрамом на лбу, оставшимся для него негласным напоминанием о навсегда ушедшей человеческой жизни.
Клыки еще одной рыжеволосой вампирши в платье жены фермера настигли Тревора чуть раньше, чем он успел застрелить ее. Острые зубы яростно впились в держащую кольт руку, заставив Лоусона плотно сжать челюсти от боли, однако сил нажать на курок ему хватило, и женщина, шипя, упала на землю, начала извиваться, словно змея, пока тело ее деформировалось и по частям обращалось в прах, а кожа оползала, как старая штукатурка.
Энн промахнулась, целясь в следующего проворного вампира — мужчину в костюме цвета грязи. Лоусон попал ему в левый висок, когда тот уже помчался к Илаю Эстерли.
Женщина с длинными темными волосами и иссушенным почти до состояния ходячего скелета телом прорвалась в окно и приземлилась на Гантта. Тот принялся бороться, попытался скинуть ее, но тягаться с ее силой был не в состоянии. Лоусон заметил еще двоих — мужчину и женщину — вскочивших на Рустера и прижавших его к половицам.
Эрик стрелял из своего пистолета, попадать ему удавалось с весьма скудными успехами, однако он мог хотя бы удерживать часть этой адской армии на некотором расстоянии.
Матиас взял на себя двоих, отмахиваясь от них винтовкой, как дубинкой.
Лоусон вдруг заметил ухмыляющийся рот старого седовласого человека прямо перед своим лицом. Он застрелил чудище, попав ему чуть ниже левого глаза за миг до того, как тот вонзил бы свои клыки ему в горло. Энн застрелила еще одну вампиршу — златокудрую молодую женщину в желтом платье, которая на вид могла даже показаться красивой… возможно, в прошлой жизни она была актрисой или какой-то другой знаменитостью, но сейчас стала лишь очередной проклятой душой.
Патроны у Тревора и Энн закончились, а времени перезаряжать оружие не было. В минуту осознания собственной обреченности перед Лоусоном мелькнуло какое-то мутное пятно, и вот он уже смотрел в скалящееся своей щербатой улыбкой лицо Генри Стайлса Младшего… древнего мальчика-вампира. Беспощадный ребенок резко толкнул Энн, и она, не успев среагировать, сильно ударилась о половицы. Ее схватил и прижал к полу жилистый вампир, выглядевший, как молодой человек с копной черных волос, хотя на деле он мог быть даже старше Генри. Правая рука девушки была заведена за спину, но толку от нее сейчас было немного, ведь последняя серебряная пуля была уже выпущена.
Младший же с неимоверной силой прижал к полу Тревора, не преминув дернуть его за сломанную правую руку и выбив из него болезненный вздох.
— Что ззззза упрямый дурак? — прошипел Младший. В голосе его звучало предвкушение и наслаждение, словно он уже попробовал ихор Лоусона на вкус. Рот мальчика широко раскрылся, клыки показались наружу, рука сомкнулась на горле Лоусона, колено уперлось на прижатую к полу руку с кольтом. — Мы побеждаем, Тревор, — произнес он победным шепотом. — Ты же видишшшшшшь? Сссссначала мы победим в этой битве, а потом выиграем…
Он моргнул.
Что-то отвлекло его, что-то невидимое. Некое движение объекта, которого никак не должно было здесь быть. Лоусон почувствовал это, как и Младший.
Голова чудовищного мальчишки повернулась.
Сквозь развороченные стены вагона показалась чья-то фигура, возвысившаяся над Младшим и над прижатым к полу Лоусоном.
