«Нездоровиться»- устало вымолвила я и отвернулась, желая избежать ненужных разбирательств.
«Черт подери, Кеева! Куда ты ввязалась я не пойму?! Что происходит! Кто тебе угрожает, скажи мне!»
«Никто. Все хорошо!»
«Не может быть, я вижу как все хорошо»- передразнил он.
«Мне надо поспать, ты не мог бы помолчать….»
«Меня впустил сюда какой-то странный парень, сказав, что тебя нужно напоить чаем и как можно больше. Это что за чушь?»
Я вздрогнула и тут же проснулась. Слабость как рукой сняло, зато взметнулась злость на Эдварда. Зачем он открыл себя, значительно все усложнив. Ух потом я ему устрою!
«Давай сюда»- устало вымолвила я, стараясь сохранить свой больной вялый вид.
Он молча протянул мне кружку, пожирая меня глазами. Внутри него все так и кипело, если бы не моя слабость, он бы выпотрошил меня с потрохами.
«Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, слышишь! Кто бы он ни был и какая бы опасность мне ни угрожала, я не позволю, чтобы тебе делали плохо!»
«Спасибо»
Как можно быстрее выпив чай, оказавшийся жутко крепким и сладким, я опять впала в дремоту. На следующий день возле меня уже никого не было, что принесло мне несказанное облечение. Через несколько минут я обнаружила записку от моего друга. В ней говорилось, что он оставил меня отдыхать одну, пока я не посчитаю нужным позвать его. Далее повторялось все то же, что им было уже сказано вслух.
Вздохнув я отложила ее в сторону и тут же о ней забыла.
Слабость все еще оставалась, мозг едва ли соображал. В таком состоянии на работу показываться не имело смысла. Баррон с легкостью отпустил меня, пожелав скорейшего выздоровления. Дома я просидела дня три, все это время думая о произошедшем.
Мне жутко было представить, что Керран может узнать о моем поступке, поэтому об этом я предпочитала не думать, для сохранности своих нервов. Зато из головы моей не выходила та девочка. Я ломала голову над ее таинственной странностью и над тем, что случилось с ней.
Вывод напрашивался в итоге такой: она оказалась настолько слаба, что ее организм не воспринимал таблетки или же не впитывал как положено содержащиеся в них вещества. Как тогда она умудрялась жить среди них? Как они могли поддерживать ее такую слабость? Хотя, для нее одной можно было бы найти крови, это не так уж и сложно.
Я вспоминала ее страдальческое личико, похожее на личико обиженного херувима.
Ее светлое, старомодное платье, в кружевах, удивительно шедшее ей. Я бы, пожалуй, взяла ее к себе и ежедневно бы заботливо потчевала кровью, как прилежная мать кормит ребенка кашей. Однако она, скорее, годилась мне в младшие сестренки, так как на вид она казалась не старше меня. Только вот до безумия детское лицо сбивало с толку, заставляя думать, что перед тобой беспомощный младенец.
Смотря на свою ранку, сделанную ланцетом очень искусно, я раздумывала над тем, когда же она затянется. Благодаря Эдварду надрез получился очень аккуратным, с леску толщиной, но глубоким, поэтому все еще ощущалась боль. Неужели Керран учует даже такой комариный укус? Я верила в это только потому, что предостережения Эдварда напугали меня и, скорее из-за них чем по другим своим предположениям, мне желательно было бы сидеть дома как можно дольше.
Совесть у Эдварда, похоже, отсутствовала , так как он ни разу не пришел проведать меня. Это ладно, но я так хотела спросить у него, когда же мне можно будет вновь прийти!
Так прошла неделя. Я постоянно смотрела на свой порез как на часы, мысленно ускоряя его заживление. Баррон ворчал, по поводу моей рассеянности, но зато он ничего не знал.
Он не знал, что я бываю в особняке и это меня совершенно устраивало. Я не хотела ему говорить об этом, но и не делала из моих посещений тайны. В конце концов мои действия не были направлены во вред Баррону, поэтому ему не пришлось бы злиться на меня.
Третья четверть: убывающая луна
Войдя в его кабинет, я в нерешительности остановилась у двери, так как во мне ни с того ни с сего появилось дурацкое чувство страха. А когда он обернулся, оно уже стало неконтролируемым.
Он смотрел на меня с подозрительной внимательностью, а я все еще лелеяла надежду, что все обойдется, успокаивая себя тем, что рана совершенно зажила.
Таким образом лицо мое постоянно меняло выражения, наверное я смотрелась глупо, слабое существо играющее с могущественной волей вампира. Кому я дерзнула бросить вызов? Если бы мой мозг признал это, но он сопротивлялся и категорически и, видимо, безвозвратно ослеп.
Керран оказался около меня, в несколько больших шагов и, не успела я опомниться, схватил мою руку и задрал рукав.
Я ойкнула от неожиданности и боли. Побледнев, тут же почувствовала себя маленькой букашкой, которую сейчас обязательно раздавят, но все еще старалась сохранить напыщенное грубое спокойствие, авторитет слона.
Он вперил острый взгляд в белую нить затянувшейся ранки и отрезал:
«Я так и думал». Из груди его вырвался вздох.
Мое сознание отключилось. Снова я не знала врать ли ему или нет. Какой раз он уже кидал двусмысленные фразы.
«Кто напал на тебя? Кто все это устроил?»- прогремел он.
«Никто»- прошелестела я, чувствуя близкую кончину.
«Не лги мне! Отвечай как все произошло!»
«Неужели ты учувствовал зажившую уже рану?»
«Нет конечно. Но когда Эдвард вынес тебя на руках из особняка, мне показалось это подозрительным».
Тут все стало ясно. Он либо наблюдал в окно, либо случайно заметил наше предприятие, теперь превратившееся в осечку.
«Сейчас я убедился, и мои подозрения подтвердились. Что произошло?»
«А разве ты сам уже не знаешь?»
«Я хочу все услышать от тебя лично».
«Ничего страшного не произошло. Ничего такого, что угрожало бы моей жизни. Я добровольно отдала свою кровь, так что тут только моя вина».
«сколько раз мне еще повторять тебе, что это опасно! – вскипел он, испепеляя меня взглядом,- твоя беспечность только раздражает! Я слушаю тебя»
Вздохнув, как можно короче, уложившись в несколько предложений, я рассказала ему обо всем. Совсем не хотелось делиться впечатлениями под тяжелым взглядом Керрана, из-за которого в горле постоянно поднимался ком.
Ему этого вполне хватило, к моему некоторому облегчению. Он не стал меня более расспрашивать о происшествии, зато взялся за другое.
«Я запрещаю тебе жертвовать собой. Ты слышишь? Ты ничего этим не изменишь, только себе навредишь. Я знаю, что говорю, поэтому не делай так больше! Или же мне придется запретить тебе приходить сюда»
