– Ты это серьезно?
– Вполне. Знаешь, что я думаю? Ты нарочно разыграл этот спектакль с Коноваловым-младшим. Ободрал его как липку, а потом – уж не знаю как – закинул удочку по поводу папашиного сейфа. Дескать, денег тебе папаша не даст, но ты можешь взять их сам. Мальчишка повелся на твою уловку. Он открыл отцовский сейф, но тут в игру вновь вступил ты. – Данилов выдержал паузу, сверля Глеба мрачными глазами, и продолжил: – Ты без труда разделался с мальчишкой, но тут в кабинет вошел Коновалов-старший. Он был крепкий тертый мужик, но ты уработал и его. Потом ты обчистил сейф, стер все следы – и был таков.
– Если я такой хитрый, то почему же не позаботился о видеокамерах? – спросил Глеб.
– И на старуху бывает проруха. Я знал многих умников, которые рассчитали и разыграли гениальную, как им казалось, комбинацию, но погорели на пустяках.
– Вот, значит, как. – Глеб усмехнулся. – Ты меня недооцениваешь, сероглазый! Ну а что насчет других убийств? Их тоже совершил я?
– Возможно. Это мы скоро узнаем. – Данилов сдвинул брови. – Одного не могу осмыслить: как ты мог поступить так с Машей?
Лицо Корсака вытянулось от изумления.
– Ты считаешь, что я… – Глеб осекся, не в силах докончить фразу.
– Маша что-то узнала, – сказал Данилов. – Она тебя любила и ничего от тебя не скрывала. Ты понял, что она взяла верный след, и решил ликвидировать ее.
Глеб сжал кулаки.
– Я бы на твоем месте остановился, – процедил он сквозь зубы, глядя на Стаса мерцавшими глазами.
– На моем месте ты никогда не окажешься, – сухо обронил Стас. Посмотрел на сжатые кулаки Глеба и усмехнулся: – Хочешь меня ударить? Давай! Намотаем тебе срок на полную катушку.
– Стас, кончай это, – пробасил Толя.
Глеб вздохнул:
– Значит, я убил Черновца и Коноваловых? И я похитил Машу. А кровь по ночам из младенцев я не пью?
– Может, и пьешь, – невозмутимо отозвался Стас. – Если это так, то я и об этом узнаю.
– Узнаешь, – согласился Глеб. И, прищурившись, добавил: – Когда почувствуешь мои зубы на своей шее! Переодеться-то хоть можно? Или вы меня повезете прямо так – в халате и тапочках, как гейшу из разгромленного борделя?
Стас пожал плечами:
– Переоденься.
– У меня одежда в ванной.
– Ну, значит, иди в ванную. Надеюсь, ты не собираешься перерезать себе вены?
– Не дождетесь!
Стас ухмыльнулся. Глеб прошел мимо него и направился в ванную комнату.
– Щеколду не задвигай, – сказал ему вслед Данилов.
Глеб усмехнулся:
– Обещаешь не подсматривать?
Стас скривился. Толя, не глядя на Глеба, достал сигареты. Корсак переступил порог ванной комнаты и, перед тем как закрыть за собой дверь, игриво проговорил:
– Дождитесь меня, мальчики! Я быстро!
Омоновцы заухмылялись. Стас проворчал какое-то ругательство.
Прикрыв дверь, Глеб быстро скинул халат и тапки, надел брюки, рубашку и пиджак, туфли натянул прямо на босу ногу, сунул во внутренний карман пиджака бумажник, потом ловко, как кошка, запрыгнул на ванну, открыл фрамугу длинного горизонтального окна, ухватился руками за край рамы и легко перебросил тело по ту сторону окна.
На улице накрапывал дождь. Опустив ноги на кирпичный карниз, Корсак с облегчением вздохнул и пробормотал:
– Хоть какая-то польза от того, что я худой!
Посмотрел вниз, и легкомысленное выражение моментально сошло с его лица. Глеб стоял на узком карнизе, на высоте четырех этажей. Одно неловкое движение – и фатальный полет неминуем.
– Корсак, поторапливайся! – услышал он приглушенный окрик Данилова.
– Уже иду, милый, – пробормотал Глеб и, стараясь не смотреть вниз, двинулся по карнизу к соседнему окну.
Он передвигался короткими шажками, прижимаясь спиной к стене. Глеб старался не смотреть вниз, на землю, до которой лететь было метров пятнадцать, он сконцентрировал взгляд на стене высотного дома напротив. Каменная кладка холодила лопатки, дождевые капли стекали по лицу.
Наконец Глеб добрался до соседнего окна. Медленно и осторожно развернулся, надавил руками на фрамугу, молясь, чтобы она была не заперта. Фрамуга поддалась.
– Твою мать! – услышал Глеб гневный окрик.
Он обернулся. Из окна торчала голова Стаса Данилова. Лицо исказилось от злобы, в глазах застыла ярость.
Опер вытянул в его сторону руку, и Глеб увидел, что Стас сжимает пистолет.
– А ну вернись! – крикнул Стас.
– Ага, сейчас, – с усмешкой отозвался Глеб. – Только рубашку сменю!
В руке Данилова в мгновение ока появилась рация.
– Сообщение для всех подразделений: подозреваемый Корсак сбежал! Повторяю: он убегает!
И почти тотчас же Глеб увидел внизу двух полицейских в форме патрульных. Корсак перевел дух, взялся за край рамы, сгруппировался и, перемахнув через нее одним движением, упал в ванну другого номера, больно ударившись спиной.
Быстро выбрался, выскочил в коридор, уперся руками в тяжелую тумбу и с грохотом придвинул ее к двери номера. С тумбы на пол упали ключи от машины и брелок сигнализации. Глеб машинально подхватил их и сунул в карман брюк. Затем пробежал к окну комнаты, выходившей на другую сторону улицы (этот номер был угловым), распахнул его и вновь выбрался на карниз.
Где-то кричали, что-то грохотало, но Глеб заставил себя сконцентрироваться. Увидев изгиб водосточной трубы, он выгнулся и обхватил трубу левой рукой. В паре метров от него находилось закрытое окно. Глеб помнил, что оно выходит на лестницу черного хода.
Корсак мысленно помолился, резко ударил локтем по стеклу и заслонил рукой лицо от разлетевшихся осколков. Обошлось без порезов. И на том спасибо! Глеб приподнялся на носках и рывком перекувырнулся через подоконник. Первый удар обжег его тело, за ним последовала еще серия ударов – Глеб скатился по лестнице, едва не переломав себе кости.
Последний удар на мгновение лишил его сознания. Придя в себя, Глеб ощутил во рту привкус крови. Нижняя губа была разбита.
Взглянув вверх, Корсак увидел белый потолок и такой же белый плафон. Пора было подниматься. Глеб поднял руку, вцепился в перила и медленно встал на ноги. Осторожно подвигал руками, покрутил шеей. Тело болело от многочисленных ушибов, но переломов, судя во всему, не было. Он языком проверил зубы – тоже были целы. Отлично!
Глеб вытер рукавом пиджака потный лоб и побежал по ступенькам вниз. Через несколько секунд он был на первом этаже. Юркнул в коридор, где находились подсобные помещения, проскользнул мимо каких-то дверей, окон, раковин, наткнулся на железную дверь, откинул засов и выскочил на улицу.
В груди что-то давило. Глеб дышал с трудом, коротко всхрипывая, проклиная сигареты и свою пагубную зависимость от никотина, от которой он не мог избавиться уже двадцать лет.
