Когда единственный человек на свете, которого он уважал и любил, привез ему эту девушку, она была почти мертва. От Ханта требовалось добить ее и сжечь тело. Это было правило. Но Хант нарушил его. Его поразило то странное, неуловимое, возбуждающее состояние, в котором пребывала девушка – между жизнью и смертью. Она воплощала собой ту границу, которую поклялся охранять Хант. Не жизнь и не смерть, но нечто срединное, нечто из области призраков. И Хант изо всех сил жаждал продлить это состояние, хотя и понимал, что это невозможно.
И еще – он чувствовал вину. Страшную вину перед человеком, который был его единственным другом. Перед тем, кто был так же чужд жизни, как и сам Хант.
* * *
Крышка люка распахнулась. В полутемный погреб хлынул поток света от фонаря. Маша зажмурилась и закрыла лицо ладонями.
– Эй! – проскрежетал голос горбуна. – Ты что там делаешь?
– Ничего, – ответила Маша, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Я слышал шум.
– Да. Я что-то уронила.
– Что уронила?
– Какую-то… банку.
– Что-о?
– Банку! – крикнула Маша, чувствуя, как в душе поднимается гнев, как ярость застит отчаяние и страх. – Здесь какие-то банки!
Горбун прорычал что-то невразумительное и начал спускаться по ступенькам.
Маша ждала.
Он наконец спустился, взглянул на осколки, на Машу и глухо пророкотал:
– Ты нашла!
– Да. Я нашла. Это ты сделал с ними?
Вместо ответил Хант схватил Машу за волосы, рывком поднял ее на ноги и приблизил свое лицо к ее глазам.
– Ты это видела, – прорычал Хант. – Ты видела это!
– Да. Я это видела. Видела, чертов ты извращенец!
В Машиной руке сверкнул осколок стекла. Хант заметил это краем глаза. Маша нанесла удар горбуну точно в шею, но у Ханта была звериная реакция, и он успел заслониться рукой. Зеленоватый осколок банки чиркнул горбуна по ладони, соскользнул и вонзился ему в щеку.
Хант застонал от боли и схватился за окровавленное лицо. И тогда Маша изо всех сил толкнула его обеими руками в грудь, горбун потерял равновесие и рухнул спиной на рассыпанные по полу осколки банки и куски человеческой плоти. Куски стекла, подобно кривым клыкам, вонзились ему в поясницу, с хрустом вошли между лопаток… Он заорал, и крик его был так страшен, что Маша содрогнулась и закрыла уши ладонями. Но в следующую секунду она опомнилась, развернулась, подбежала к лестнице и стала быстро подниматься наверх, перехватывая руками толстые ступени-перекладины.
А Хант уже поднялся на ноги. Из спины его хлестала кровь, но он этого не замечал. Схватившись за кусок стекла, торчавший из его желтой щеки, горбун вырвал его и отшвырнул в сторону. Прыгнул к лестнице и попытался ухватить Машу за ногу. От рывка нога Маши соскользнула с перекладины и угодила Ханту прямо в разрезанную щеку. Он взвыл и зажмурился от боли.
Подстегиваемая страхом, Маша ринулась наверх с такой скоростью, какой сама от себя не ожидала. Выбравшись из люка, она повернулась и увидела голову Ханта над черным квадратом лаза. Маша увидела откидную крышку люка, сбитую из тяжелых дубовых досок. Она нагнулась, ухватилась за крышку, рывком подняла ей и с размаху обрушила на голову горбуна.
Послышался хруст, потом – грохот. Маша кошкой прыгнула на крышку, присела, набросила скобу замка на петлю и просунула в нее толстенный стальной штырь, который валялся рядом и, по-видимому, служил задвижкой.
Из погреба до нее донесся разъяренный рокот, в котором с трудом можно было распознать человеческую речь, люк сотряс мощный удар – Маша слетела с него и упала на пол. Но тут же вскочила на ноги, надвинула на крышку люка грязный деревянный ящик с инструментами, добежала до двери, распахнула ее и выскочила наружу.
На улице царили сумерки. Маша быстро огляделась. Прямо перед собой она увидела огромные горы мусора. Дорожка от дома Ханта вела направо, огибая мусорную гору, проходила мимо груды ржавых автомобильных кузовов, и Маша, не теряя времени, побежала по ней, надеясь выбраться из жуткого мусорного царства туда, где ее увидят люди.
И вдруг она услышала за своей спиной собачий лай. Маша оглянулась. Две огромные черно-палевые овчарки неслись за ней по пятам, сбежав с мусорной горы.
Маша бросилась вперед и увидела еще одного пса – серого кудлатого кавказца со свирепо сверкающими глазами и оскаленной пастью. Он несся ей наперерез. Маша остановилась и растерянно оглянулась по сторонам в поисках путей к спасению, но таковых не было.
Три огромных зверя стремительно приближались к девушке, и спастись от них у нее не было ни единого шанса. Поняв, что все кончено, Маша подняла с земли кусок железной арматуры, подбежала к ржавому кузову «Москвича», вскарабкалась на крышу и повернулась к приближавшимся тварям лицом, намереваясь дорого продать свою жизнь.
Уже два с половиной часа Стас и Толя сидели перед монитором автоматизированной дактилоскопической информационной системы, работавшей в режиме поиска.
Был вечер, все сотрудники отдела разошлись. В офисе было довольно-таки прохладно, и, чтобы не замерзнуть, усталые оперативники, сидя на диванчике, привалились плечами друг к другу.
А дело было вот в чем. Проведя поистине титаническую работу, криминалист Паша Скориков сумел-таки найти на дверце потайного сейфа в квартире Коноваловых отпечаток пальца, не принадлежавший ни Максиму Коновалову, ни его отцу.
Несколько часов назад Паша торжественно предъявил Старику этот отпечаток. Полковник вежливо поблагодарил Скорикова, произнес короткую, но выразительную речь о том, что «несмотря на всю свою изворотливость, убийца допустил серьезный промах». И что «рано или поздно это случается с каждым – даже с самым осторожным и хитрым преступником».
А затем поручил Стасу и Толе пробить злосчастный отпечаток по базе данных.
Оперативники поначалу восприняли задание с воодушевлением, но вскоре их энтузиазм иссяк. В базе данных Главного информационно-аналитического центра МВД хранилось более двадцати миллионов дактилокарт, а значит – торчать Толе и Стасу тут предстояло всю ночь.
В офисе царил полумрак. Центральное освещение давно выключили, оставили только дежурное. Тусклый свет нагонял на Стаса дрему и тоску. А тут еще Волохов храпел под боком. Нашел себе подушку!
Стас толкнул Толю локтем в бок, протянул руку к столу, взял белый пластиковый стаканчик, залпом допил остывший кофе и сказал:
– Слышь, Толь?
– Чего? – отозвался сквозь дрему Волохов.
– Просыпается один мужик утром, смотрит, а рядом с ним на кровати сидит черная женщина с косой. Мужик спрашивает: «Эй, ты кто?» А она ему отвечает: «Я твоя смерть». – «И что теперь?» – спрашивает мужик. А Смерть отвечает: «Теперь ничего!» Смешно?
