– Это вам не «Ритц», – пробормотал он.
Матрас на койке выглядел заплесневелым, и Ларри задался – его чуть передернуло – вопросом: а не умер ли кто на нем в июне или в начале июля?.. Туалет работал, но когда он спустил воду, полилась ржавая струйка – надежное свидетельство того, что унитазом давно не пользовались. Кто-то оставил в камере вестерн в бумажной обложке. Ларри взял книгу, потом положил. Сел на койку. Вслушался в тишину. Он терпеть не мог пребывать в одиночестве… но, так уж вышло, всегда пребывал… пока не попал в Свободную зону. И теперь одиночество оказалось не столь ужасным, как он опасался. Конечно, ему не нравилось, но он мог это пережить.
Он собирается убить вас, если не завтра, то днем позже. Вы станете куском собачьего дерьма.
Только Ларри в это не верил. Их не могли просто убить.
– Я не убоюсь зла, – сообщил он мертвой тишине тюремного блока, и ему понравилось, как это звучит. Он повторил фразу.
Лег, и тут в голову ему пришла мысль, что он практически вернулся на западное побережье. Только путешествие получилось более долгим и более странным, чем кто-либо мог себе представить. И оно еще не закончилось.
– Я не убоюсь зла, – вновь произнес Ларри. Он заснул со спокойным лицом, и его не мучили кошмары.
На следующий день в десять утра, через двадцать четыре часа после того как они увидели вдалеке блокпост, Рэндалл Флэгг и Ллойд Хенрид пришли повидаться с Гленом Бейтманом.
Тот сидел на полу своей камеры, скрестив ноги. Он нашел под койкой кусок древесного угля и только что закончил писать послание среди рисунков мужских и женских гениталий, имен и фамилий, телефонных номеров и коротких скабрезных стишков: Я не гончар и не гончарный круг, а гончарная глина; но разве достоинства готовой формы зависят от внутренних свойств глины в меньшей степени, чем от гончарного круга и умения мастера? Глен восхищался этой пословицей – или афоризмом? – когда температура в тюремном блоке вдруг упала градусов на десять. Дверь в конце коридора с грохотом откатилась. Во рту у Глена внезапно пересохло, уголь выпал из его пальцев.
Каблуки сапог застучали по полу, приближаясь. Звуки других шагов – жалкие и тихие – торопились за первыми, пытаясь не отстать.
Это же он. Сейчас я увижу его лицо.
Артритные боли резко усилились. До невыносимости. Кости вдруг стали полыми, их словно наполнили толченым стеклом. Однако когда шаги остановились у его камеры, Глен повернулся с заинтересованной, выжидательной улыбкой.
– Что ж, вот вы какой. И вовсе не такое страшилище, как мы думали.
С другой стороны решетки стояли двое мужчин, Флэгг – справа. В синих джинсах и белой шелковой рубашке, которая мягко поблескивала в тусклом свете потолочных ламп. Он улыбался Глену. Второй мужчина, ростом поменьше, расположившийся чуть позади Флэгга, не улыбался вовсе. Со скошенным подбородком и глазами, слишком большими для такого лица. Кожа его определенно не ладила с климатом пустыни. Обгорала, лупилась, обгорала вновь. На шее у него висел черный камень с красной щелью, выглядевший каким-то сальным, смолистым.
– Хочу представить вам моего помощника. – Флэгг хохотнул. – Ллойд Хенрид, познакомься с Гленом Бейтманом, социологом, членом комитета Свободной зоны, а теперь, после смерти Ника Эндроса, единственным оставшимся членом мозгового центра Свободной зоны.
– Приятнопознакомиться, – пробурчал Ллойд.
– Как ваш артрит, Глен? – спросил Флэгг. В голосе слышалось сочувствие, но глаза блестели весельем и тайным знанием.
Глен быстро разжал и сжал кулаки, улыбаясь Флэггу. Никто никогда не узнал, какой ценой давалась ему эта доброжелательная улыбка.
Внутренние свойства глины!
– Отлично. Гораздо лучше благодаря ночевке под крышей, спасибо вам.
Улыбка Флэгга чуть поблекла. Глен уловил в его глазах удивление и злость. Или страх?
– Я решил вас отпустить! – отчеканил он. Улыбка вновь набрала силу, сияющая и коварная. Ллойд от изумления ахнул, и Флэгг повернулся к нему. – Ведь так, Ллойд?
– Э… конечно, – ответил Ллойд. – Само собой.
– Что ж, прекрасно, – небрежно ответил Глен. Он чувствовал, как артрит все глубже и глубже проникает в его суставы, сковывает, словно лед, и они распухают, как от огня.
– Вам дадут маленький мотоцикл, и вы можете в свое удовольствие ехать домой.
– Разумеется, без своих друзей я уехать не смогу.
– Разумеется. Что от вас требуется, так это попросить отпустить вас. Встать передо мной на колени и попросить.
Глен расхохотался. Откинулся назад и хохотал, хохотал, хохотал. И пока он смеялся, боль в суставах начала утихать. Самочувствие улучшилось. Прибавилось сил, он полностью держал себя в руках.
– Ну вы и чудак! Я скажу, что вам надо сделать. Найдите большой красивый песчаный бархан, возьмите молоток, а потом забейте весь этот песок себе в жопу.
Лицо Флэгга потемнело. С него сползла улыбка. Глаза, прежде черные, как камень на груди Ллойда, теперь заблестели желтизной. Он протянул руку к запорному механизму двери и сжал его. Послышалось электрическое гудение. Между пальцами полыхнул огонь. В воздухе поплыл запах горелого. Замочная коробка упала на пол, почерневшая и дымящаяся. Ллойд вскрикнул. Темный человек взялся руками за решетчатую дверь, сдвинул ее в сторону.
– Прекрати смеяться.
Глен захохотал пуще прежнего.
– Прекрати смеяться надо мной!
– Ты ничто!.. – Глен утирал слезы, катящиеся из глаз, и все еще смеялся. – Ох, извини… просто мы все так боялись… мы раздули из тебя такого слона… Я смеюсь в равной степени и над нашей глупостью, и над твоим прискорбным отсутствием субстанции…
– Пристрели его, Ллойд! – Флэгг повернулся ко второму мужчине. Лицо его исказилось. Пальцы загнулись, как когти хищника.
– Ох, убей меня сам, если уж так хочется, – предложил Глен. – Конечно, ты же можешь. Прикоснись ко мне пальцем и останови мое сердце. Начерти знак перевернутого креста и убей меня массивным кровоизлиянием в мозг. Порази меня молнией из лампы. Пусть она развалит меня надвое. Ох… ох, Господи… Господи!
Глен плюхнулся на койку и принялся покачиваться взад-вперед, заливаясь смехом.
– Пристрели его! – рявкнул Флэгг, глядя на Ллойда.
Бледный, трясущийся от страха Ллойд достал из кобуры пистолет, чуть не выронил его, попытался прицелиться в Глена. Пистолет ему пришлось держать двумя руками.
Глен посмотрел на Ллойда, по-прежнему улыбаясь. Он словно находился на факультетской вечеринке в «Мозговом гетто» в Вудсвилле, штат Нью-Хэмпшир, приходил в себя после отменной шутки и собирался вернуться к более серьезному разговору.
