Взгляд Ларри остановился на мужчине, который стоял в первом ряду. И хотя Ларри не знал этого, он видел перед собой Стэна Бейли, начальника операционного центра в Индиан-Спрингсе. На лице мужчины отражались недоумение и изумление, а его губы произнесли что-то нелепое, вроде бы: «Мусорный Бак!»
– Довожу до вашего сведения, что сообщники этих людей засылали к нам других шпионов, и они уже убиты. Приговор этим людям – смертная казнь, соответствующая их злодеяниям, а потому они будут разорваны надвое. Долг и обязанность каждого из вас – засвидетельствовать это наказание, чтобы вы запомнили его и смогли рассказать другим о том, что увидите сегодня.
Сверкнула улыбка, казалось бы, великодушная, но теплотой и человечностью соперничающая с акульим оскалом.
– Те из вас, у кого дети, могут уйти.
Он повернулся к автомобилям, двигатели которых работали на холостом ходу, выдыхая в утро облачка выхлопных газов. И в этот самый момент в первых рядах толпы возникло какое-то мельтешение. На лужайку протолкался мужчина. Крупный мужчина, с лицом таким же белым, как его поварской наряд. Темный человек протянул свиток Ллойду, и руки Ллойда судорожно дернулись, когда он увидел появившегося на лужайке Уитни Хоргэна. Послышался резкий треск: свиток разорвался пополам.
– Эй, люди! – крикнул Уитни.
Шепот недоумения прокатился по толпе. Уитни трясло, словно припадочного. Его голова то наклонялась к Флэггу, то отдергивалась назад. Флэгг смотрел на Уитни с яростной улыбкой. Доргэн уже двинулся к повару, но темный человек остановил его взмахом руки.
– Это неправильно! – прокричал Уитни. – Вы знаете, что это неправильно!
Мертвое молчание накрыло толпу. Люди словно превратились в надгробные камни.
Шея Уитни пребывала в непрерывном движении. Адамово яблоко прыгало вверх-вниз, словно обезьяна на палке.
– Мы когда-то были американцами! – наконец крикнул Уитни. – Так американцы не поступают. Я, конечно, мелкая сошка, могу вам это сказать, всего лишь повар, но я знаю, что так американцы не поступают, слушая какого-то кровожадного выродка в ковбойских сапогах…
Новые жители Лас-Вегаса в ужасе ахнули. Ларри и Ральф в недоумении переглянулись.
– Вот он кто! – настаивал Уитни. Пот струился по его щекам, как слезы. – Вы хотите увидеть, как этих двух парней у вас на глазах разорвут надвое, да? Вы думаете, так нужно начинать новую жизнь? Вы думаете, такое когда-нибудь будет правильным? Я скажу вам вот что: после такого кошмары будут сниться вам до конца жизни!
Толпа согласно загудела.
– Мы должны это остановить, – продолжил Уитни. – Вы это знаете? Нам нужно время, чтобы подумать о том… о том…
– Уитни. – Этого голоса, мягкого как шелк, чуть громче шепота, вполне хватило, чтобы сбивчивая речь повара смолкла.
Уитни повернулся к Флэггу, его губы беззвучно шевелились, глаза полностью остекленели, не отличаясь от рыбьих. Теперь пот лил по его лицу потоками.
– Уитни, тебе следовало молчать. – Голос по-прежнему звучал мягко, но долетал до каждого уха. – Я бы дал тебе уйти… зачем ты мне нужен?
Губы Уитни продолжали двигаться, но с них не слетало ни звука.
– Подойди сюда, Уитни.
– Нет, – прошептал Уитни, и никто не услышал этого короткого слова, за исключением Ллойда, и Ральфа, и Ларри, и, возможно, Барри Доргэна. Ноги Уитни пришли в движение. Потрескавшиеся, потерявшие форму туфли из мягкой кожи шуршали по траве, когда он, словно призрак, шел к темному человеку.
Толпа замерла в немом изумлении.
– Я знал о твоих планах, – продолжил темный человек. – Я знал, что ты собираешься сделать, до того, как ты это сделал. И я бы позволил тебе уползти отсюда, не трогал бы, пока не представилась бы возможность вернуть тебя обратно. Может, через год, может, через десять. Но теперь ты упустил свой шанс, Уитни. Поверь мне.
Уитни наконец обрел дар речи – в последний раз. Слова вырвались потоком:
– Ты не человек! Ты один из… демонов!
Флэгг вытянул указательный палец левой руки и едва не коснулся им подбородка Уитни.
– Да, это так, – прошептал он тихо-тихо, его услышали только Ллойд и Ларри Андервуд. – Он самый.
Синий шар огня, размером не больше шарика для пинг-понга, которым стучал Лео, сорвался с пальца Флэгга, издавая характерное озоновое потрескивание.
Осенний ветер вздохов прошелся по толпе.
Уитни закричал… но не сдвинулся с места. Огненный шарик вспыхнул на его подбородке. В воздухе поплыл неприятный запах горящей плоти. Шарик двинулся вверх, через рот, сваривая губы, отсекая крик, который теперь застыл за выпучивающимися глазами. Огонь поднимался по щеке, оставляя после себя обугленную траншею.
Шарик закрыл глаза Уитни. Остановился на лбу, и Ларри услышал, как Ральф повторяет одну и ту же фразу, и присоединил свой голос к голосу Ральфа, превратив фразу в литанию:
– Я не убоюсь зла… я не убоюсь зла… я не убоюсь зла…
Огонь двинулся выше, и теперь запахло горящими волосами.
Покатился к затылку, оставляя за собой гротескную выбритую полосу. Уитни закачался и упал, к счастью, лицом вниз.
Толпа выдала долгое, свистящее:
– А-а-а-а-а-х-х-х!
Такой звук раньше можно было услышать Четвертого июля после особо красивого фейерверка. Шарик синего огня повис в воздухе, увеличившись в размерах, слишком яркий, чтобы смотреть на него не прищурившись. Потом темный человек указал на него, и он медленно поплыл к толпе. Стоявшие в первом ряду – в их числе побледневшая как полотно Дженни Энгстрем – отпрянули.
– Кто-нибудь еще не согласен с моим приговором? – прогремел Флэгг. – Если да, пусть скажет!
Мертвая тишина.
Флэгга это, похоже, вполне устроило.
– А теперь…
Все внезапно начали отворачиваться от него. Удивленный шепот побежал по толпе, набирая силу. Для Флэгга это стало полным сюрпризом. Послышались голоса, и хотя разобрать слова не представлялось возможным, в них звучало изумление. Шар огня нырнул вниз и в нерешительности начал вращаться на одном месте.
Жужжащий звук электромотора донесся до ушей Ларри. И вновь он услышал это непонятное прозвище, которое передавалось из уст в уста, какими-то обрывками, постоянно меняющееся:
– Бак… Мусорный Бак… Мусор… Мусорный…
Кто-то приближался к ним сквозь толпу, словно в ответ на вызов темного человека.
Флэгг почувствовал ужас, просачивающийся в сердце. Ужас неизвестного и неожиданного. Он предвидел все, даже глупую, импульсивную речь Уитни. Он предвидел все – но не это. Толпа – его толпа – раздавалась в стороны, отступала. Послышался крик, громкий и леденящий. Кто-то не выдержал и побежал. Потом еще кто-то. И тут уже вся толпа, напряженная до предела, бросилась врассыпную.
