тем, как нанести удар.
Он увидел тварь, когда повернулся и вытянул руку с саблей. Увидел, как та изготовилась прыгнуть, словно страдающий от голода человек – на лошадиный труп. И не успели черные глаза на сухом, как бумага, лице моргнуть, чтобы защититься от взвившейся пыли и сверкнувшей на солнце стали, как они уже смотрели вверх, на темно-синее небо. А в трех футах от жуткой, щелкающей зубами головы лежало длинное тело, настолько худое, что оно буквально затерялось в свободных складках одежды.
Взгляд солдата скользнул вверх по склону ущелья, и он увидел еще двоих, черными тенями нависших над красными скалами. Они остановились, а затем по-змеиному опустили вниз свои желтоватые лица. Вытянули головы, словно гуси без оперения, будто прислушиваясь к внезапному шуму, только что раздавшемуся внизу и причину которого они не до конца поняли.
Их замешательство дало солдату время, чтобы вскинуть пистолет и застрелить ближайшего к нему Нефийца. Тот с визгом полетел со скалы вниз и с такой силой упал на валун рядом с ним, что солдат услышал треск ломающегося позвоночника. А еще он увидел, что когда-то тварь была женщиной. Дробь из его пистолета сорвала с нее большую часть черного чепчика и половину черепа вместе с ним. Глаза закатились, так что было видно лишь белки. Тихий вздох, похожий на шипение, вырвался из бледного безгубого рта. И больше тот не открывался.
Встав на одно колено и уперев приклад винтовки в плечо, как кавалерист, спрыгнувший с лошади и изготовившийся к бою, он прицелился в другую тварь. Та повернулась и стала быстро карабкаться, словно длинная крыса, по красной каменистой стене. Из пучка на затылке выбились пряди белых волос, струясь по пыльной ткани платья. Он видел ее раньше, давным-давно, как она ела змею в долине Вайоминга. Возможно, прежде она была женой мельника, хотя он не был уверен.
Подниматься по песчаному камню во второй раз Нефийке было явно тяжело. Она издавала горлом какое-то жалобное блеяние, похожее на козлиное, поскольку, должно быть, поняла, что ситуация изменилась не в ее пользу. Солдат выстрелил ей в спину, подняв в воздух большое облако пыли.
Несколько секунд она висела, после чего рухнула вниз, едва не скользя лицом по склону. Ударилась о выступ и отлетела, кувыркнувшись, на дно ущелья.
Издалека донесся жуткий сдавленный крик ярости и боли, и солдат услышал топот тощих и твердых, как палки, ног по камням. Раздался еще один голос; он принадлежал Легию.
– Брат, остановись, – скомандовал Пророк, но последний член его общины был настолько охвачен горем и яростью, что ничего не могло удержать его от немедленного возмездия.
Солдат спокойно и твердой рукой перезарядил винтовку. Затем выглянул из укрытия и увидел Нефийку, которую только что подстрелил; она медленно ползла то ли к черному экипажу, то ли к другой стороне ущелья, откуда дразнил его Легий. Одна из ее тощих рук была вывернута назад и болталась над торчащим наружу позвоночником. Ноги у нее не действовали. Даже если она и доберется до Пророка, Легий не оставит ее в живых. Солдат нередко находил тела тех, которых Легий прикончил, избавив тем самым его от хлопот. Какой проступок приводил к отречению, солдат мог лишь предполагать, но безумный Легий часто убивал членов общины, разбивая им черепа чем-то тупым, возможно, каблуком ботинка.
Солдат догадался, что несущийся сейчас на него Нефиец был мужем сломавшей позвоночник твари. Он улыбнулся, увидев, что тот держит в руках мушкет, который был в повозке. Но вспомнив, как его лошадь резко упала на бок, сбросив его с себя, перестал улыбаться.
Наклонившись вперед, приподнявшись на носки и упершись одним коленом в камень, солдат прицелился из винтовки в страшилище, прыжками приближавшееся к нему. Вскинув над головой длинные бледные руки, Нефиец держал в них мушкет, как дубину. Рукава черной куртки и полотняной рубашки казались слишком короткими. Штанов, как и исподнего, на нем не было. Из таза, обтянутого пятнистой кожей, торчали две тощих, как весла, ноги с желтоватыми когтистыми ступнями.
С расстояния пятнадцати футов солдат выстрелил вдовцу в лицо, снеся тому верхнюю половину головы. Из оставшейся части подбородка брызнул фонтан черного сока, розоватые комочки и куски черепа застучали по сухим камням, словно капли нежданного дождя.
Не глядя перезарядив пистолет и винтовку, солдат выглянул из укрытия и посмотрел в другой конец ущелья. Сунул пистолет в кобуру, саблю – в ножны и выскочил из-за камня. Он пошел на скребущий звук, который издавала ползущая Нефийка.
Солдат наступил на затылок раненой твари, чтобы заставить ее замолчать, и почувствовал, как череп продавился, словно кочан капусты на фермерском поле. Затем отсек ей голову двумя взмахами сабли, насадил на кончик лезвия и поднял над собой.
– Легий! Посмотри, что бывает со Светлокожими Нефийцами! Никто из твоего стада не доживет до вечера. Клянусь Господом, ты будешь повержен. Но перед этим ты увидишь, что твоя паства будет скошена, как пшеница. Обещаю тебе это, ты, сын грязной шлюхи!
Ответа не последовало. Никакого движения, кроме струйки гальки и песка, просыпавшейся откуда-то сверху. Пророк был занят отступлением, пока солдат разделывался с его паствой, неосознанно собравшейся этим утром для очищения сталью и дробью. Легий уже исчез, догадался солдат, отступил пешком в свое ветхое Царство Божье.
Две кобылы, которые тянули за собой черный экипаж, представляли собой скелеты, обтянутые пыльной шкурой. Кожа на ребрах была настолько тонкой и засиженной мухами, что казалось, будто животные мертвы уже несколько месяцев. С незрячих глаз, превратившихся в молочного цвета шары, гроздьями свисали белые клещи. Пахло от них свежеразрытыми могилами на извечно черных полях Аида. Раздутые животы покрывали следы зубов, укусов, через которые правоверные обескровили их, превратив в жалкие остовы.
Солдат обезглавил их одним ударом сабли, и они тут же рухнули на землю, со стуком старых костей. Этот черный экипаж больше не будет колесить по Божьей земле.
В самой повозке мало что осталось. Несколько плюсневых костей. Три Библии, грязными зубами изжеванные до переплетов. Детский чепчик, втоптанный в пыль. И две длинные берцовые кости. Солдат не был уверен, принадлежали они человеку или волу, но они были тщательно обглоданы и стали тонкими, как флейты.
Драгун обратил взор к небу. Из темно-синего оно стало голубым с вкраплениями розовых полос. На западном горизонте проглядывал огромный желток жаркого солнца, словно костер сквозь щель в пологе палатки. Когда солнце раскалит эту пустыню добела, Нефийцы попрячутся по домам. Но биться с ними было лучше на открытом пространстве, поэтому солдату предстояла пешая погоня
