По его словам, монеты, из-за которых разгорелся весь сыр-бор, представляли огромную ценность, но не материальную, а, если так можно выразиться, волшебную. Были они изготовлены в начале шестнадцатого века из руды, добытой на рудниках Гарца в Вальпургиеву ночь, и в тайных лабораториях алхимиков из этой руды с соответствующими заклинаниями было выплавлено серебро, из которого их и отчеканили. Активное участие в этом деле принимал знаменитый немецкий чернокнижник Агриппа фон Неттесгейм.
Так вот на каждом из этих медальонов было написано истинное имя одного из демонов ада. И с помощью такого медальона можно было этим демоном управлять. Всего же медальонов было тринадцать.
«Но ведь у вас двенадцать монет?» – спросил я.
«Правильно, одной пока не хватает».
«Неужели в аду всего тринадцать дьяволов? – усмехнулся я. – Что-то слишком мало».
«Вы зря иронизируете, – спокойно ответил мне Корытов, – неужели вы думаете, что способности, которыми вы обладаете, имеют светлое происхождение?»
«А откуда же они?»
«Подождите, дойдет и до этого разговор, – он продолжил свой рассказ. – Человек или группа людей, которые обладают всеми тринадцатью монетами, получают громадную власть. Незримые нити этой власти распространяются на весь мир. Уже сейчас мы обладаем достаточным могуществом. Для нас не существует ни границ, ни идеологии».
«Откровенно говоря, все эти бредни были бы смешны, не будь убит человек; значит, за ними что-то кроется?..»
«Вы мне не верите, – заметил Корытов, – что ж, это ваше дело, но тем не менее я закончу.
У Блоха было два медальона из тринадцати, черт знает, как они к нему попали. Он немножко разбирался в тайных науках и в каком-то средневековом трактате прочитал про эти медальоны. Мы пытались вести с ним переговоры, просили продать их или просто отдать, обещая взамен покровительство, но он сам хотел владеть ими. К тому же он пытался с ними экспериментировать, а это недопустимо для непосвященных. Пришлось добыть монеты силой. Естественно, этот юноша, который пришел к вам с повинной, не убивал старика, он один из наших братьев и пошел на жертву. Тем не менее цель достигнута».
«Ну, а последний медальон?» – спросил я.
«Пока точно неизвестно, где он находится, – ответил Корытов, – но в том, что мы его добудем, нет сомнений. Теперь о вас, – он внимательно посмотрел на меня. – Вы необходимы нам. С вашими способностями вы получите неограниченную власть. Неужели вас удовлетворяет жалкая роль мелкого чиновника?»
«А что вы можете предложить взамен?»
«Я уже сказал, возможности ваши почти неограниченны. Вы сможете побывать в любом уголке мира, не будет такого удовольствия, которое вы бы не смогли получить, а главное, власть, у вас ее будет достаточно. Ну так как?»
«Я подумаю».
«Подумайте, – серьезно сказал Корытов. – Теперь о ваших способностях: по-видимому, к вашей собственной душе «прилепилась» душа умершего человека, скорее всего бывшего в реальной жизни адептом какого-то мистического культа, а может быть, просто обладавшего мощной психической энергией. С помощью соответствующих ритуалов можно узнать, что это за личность. Скорее всего чужой разум проник в вас в детстве, когда это легче всего сделать. Вначале он был активен, не правда ли? – Корытов внимательно посмотрел на меня. – Но теперь как бы спит и просыпается время от времени, в минуты необходимости, как, например, сейчас. Он не подчиняет вас своей воле, но и вы не можете подчинить его себе. Произошел как бы симбиоз, если можно так выразиться. Таково самое простое объяснение ваших способностей, могут быть и другие варианты, но… – тут он замолчал и посмотрел на меня, – присоединяйтесь к нам!»
«Но ведь вы убили человека! – вырвалось у меня. – Неужели вы не чувствуете вины? Я бы, например, чувствовал, и это не давало бы мне покоя. (Тут я вспомнил Жана.) С моей точки зрения, это безнравственно и не оправдывается никакими высокими целями».
Он весело засмеялся:
«А разве вы не совершаете убийств: вы можете раздавить комара, прихлопнуть муху или на охоте застрелить нескольких живых существ только ради забавы. А с каким удовольствием вы поедаете мясо убитых животных… Но при этом не идет речь о безнравственности!»
«Ну вы сравнили! – поморщился я. – Муха и человек! Сопоставимы ли они?!»
«А откуда вы знаете, что нет? Несопоставимы с вашей точки зрения, а с точки зрения мухи? Кроме того, миллионы человеческих жизней принесены на алтарь идола, которому служите вы. Или не так?»
«Какого еще идола?»
«Ну этой вашей социальной идее…»
Ничего не ответил я на эти доводы. Повернулся и ушел.
Несколько дней я размышлял над услышанным в Дорогомилове, но так ни к какому решению и не пришел. Предложение присоединиться к сатанистам пугало меня, все, о чем мне рассказал Корытов, казалось в лучшем случае просто бреднями. Демоны, заклинания, таинственное могущество в духе романтических произведений девятнадцатого века… Вздор! И все-таки не мог я не признать, что в чем-то он прав. А главное, в его силе я убедился сам. И сообщение, что ко мне прилепилась душа, тревожило меня и не давало заснуть. Я как бы чувствовал, что во мне что-то неведомое, темное… Уж не то ли существо, что я встретил на кладбище в старом уральском городке, вселилось в меня? Но ведь мои видения начались еще перед этой таинственной встречей. Так я и не пришел ни к какому решению.
Дело Блоха закрыли. Парня, явившегося с повинной, осудили, а я безучастно смотрел на все происходящее. Да и что я мог поделать? Не явиться же в суд и сказать, что все произошедшее – проделки сатанистов? У меня, правда, возникали мысли, что в Дорогомилове мне просто морочили голову.
Предложение Корытова присоединиться к ним так и осталось предложением. Никаких дальнейших свидетельств их существования больше не поступало. Быть может, они ждали, что я сам приду к ним, или на каком-нибудь тайном совете решили, что я им не подхожу? Не знаю. Иногда мне казалось, что за мной кто-то наблюдает, однако это было скорее подсознательное чувство, никаких явных признаков слежки я не замечал.
Жизнь катилась, как обычно: дом, работа, отпуска – ничего особенного, сверхъестественного не происходило. Я стал забывать про Блоха. Однако с того памятного дня я стал вести дневник, куда записывал наиболее важные события службы и личной жизни, которые я не мог никому доверить. Дневник я хранил как зеницу ока.
Прошло несколько лет. Однажды ко мне попало дело, в котором были замешаны самые верхние эшелоны власти. Речь шла об убийстве некоего артиста цирка и похищении дорогих ювелирных изделий, часть которых, как выяснилось, принадлежала не ему. Я до сих пор не знаю, почему работу по этому преступлению поручили мне: случайно или потому, что мой тесть был важной шишкой. Дело было очень интересное, но еще более интересными были нити, которые вели от него. Довольно быстро удалось обнаружить преступников и вернуть похищенное. В ходе расследования я получил сведения, которые меня ошеломили. Речь шла о торговле бриллиантами. Существовала крупная, хорошо законспирированная сеть, через которую украденные с алмазообрабатывающих предприятий и приисков алмазы и бриллианты уплывали за рубеж. Естественно, большая часть доходов от подобных операций оседала за границей, но часть валюты и особенно полученные в обмен драгоценности западного производства сбывались в Союзе высокопоставленной элите и дельцам черного рынка. Речь шла о сделках на сотни тысяч и даже миллионы рублей. В состав сети входили артисты Госцирка, постоянно выезжавшие за границу, и граждане, как принято говорить, кавказской национальности. Сетью руководили два брата, один из которых находился в России, а другой в Бейруте. Все это мы раскопали потом, и это объясняет, почему дело сразу не поступило в Комитет. Но так или иначе, Комитет держал его на контроле. В ходе расследования была раскрыта вся сеть, но арестовали лишь небольшую часть исполнителей, знавших немного. Крупная же рыба «уплыла» за кордон, поближе к своим валютным счетам. Я не сомневался, что вся эта шушера была кем-то предупреждена. Но не это главное. В ходе следствия мне удалось близко познакомиться с крупными государственными руководителями, и они, что называется, почувствовали во мне «своего». Может быть, мой дар как-то влиял на это, двигал, что ли, меня, или сыграли роль родственные связи, или моя неболтливость понравилась, но скоро я стал часто бывать в этой среде. Я не называю имен, однако, поверь, речь шла о людях, близких к самым «верхам».
