— Лоретта. — Я положил ей пальцы на губы, и она замолчала. — Сказал: нет.
— Почему? — сейчас она спросила уже с настоящей злостью в голосе. — Я не заслужила хотя бы на ответ?
— Ты не поняла бы, — ответил я немного погодя. — И прекратим этот разговор.
Она внезапно повернулась на бок, её груди пролетели над моим лицом.
— Иди уже, — буркнула она. — Бери этого колдуна и езжай жечь его в Хез.
Я схватил её за плечо и развернул обратно к себе. Она сопротивлялась, а потом укусила меня за руку. Я рассмеялся, дёрнул уже сильнее, вырвал руку из её зубов и придержал её за плечи.
— У нас есть ещё немного времени, — сказал я.
— Нет! — рявкнула она. — Не хочу!
— И именно это возбуждает, — сказал я, приближая губы к её губам.
Когда мы закончили, она лежала навзничь с покрасневшими лицом и грудью. Под левым соском её кожа опухала, и уже был виден сильный след от укуса. Она тяжело дышала, и капли пота блестели на её коже.
— Мордим-мер, — прошептала она. — Что я буду без тебя делать?
Я улыбнулся, а потом встал и начал собирать разбросанную по полу одежду.
***
Перед корчмой, привязанные к забору, уже стояли три лошади, присланные бургомистром. Сам бургомистр, как обычно в компании неразлучного пробоща, стоял под навесом, перед корчмой. Снова моросил, тёплый на этот раз дождик, а небо заслоняли синие тучи.
— Господа, — произнёс я, приветствуя. — Приятно вас видеть.
Я внимательно присмотрелся к лошадям. Возможно, на их хребет погнушался бы сесть могущественный вельможа, но бедному Мордимеру вполне подойдут. Тем более, что они будут везти не нас, а наш багаж.
— Лошадками я доволен, — сказал я. — Деньги приготовили?
Бургомистр уныло кивнул и вытянул из-за пазухи пузатую мошну из козлиной шкуры. Большой была эта мошна. Я взвесил её в руке и спрятал во внутренний карман мантии.
— Не пересчитаете, магистр? — спросил настоятель.
— А зачем? — Я пожал плечами. — Верю, вы не хотите, чтобы я вернулся за недостающей суммой.
Из дверей вышел Смертух. Уже одетый по-дорожному, он с трудом тащил большой куль с собранием книг доктора Гунда.
— Что ж, — сказал я. — Сейчас только за колдуном и домой.
Смертух улыбнулся, скаля зубы.
— Три? — он посмотрел на лошадей. — Двух бы хватило, Мордимер.
Я лишь покрутил головой. Всегда говорил, что Смертух был не слишком быстрого ума.
— Идём, — приказал я.
Доктор Гунд сидел на первом этаже городской темницы. Хорошо связанный и заткнутый кляпом. Не то, чтобы я боялся его волшбы, но бережённого Бог бережёт. Брат бургомистра имел бледное лицо, подбитые глаза и окровавленный, похоже, сломанный нос.
— Ведь говорил, чтобы его не били, — скривился я. — Кто из вас?
— Жутко выл, Мордимер, — объяснил Первый. — Я уже слышать этого не мог.
— И чего ты выл? — Я посмотрел на Гунда. — Поверь мне, в Хезе навоешься на все времена.
Бургомистр сцепил между собой пальцы левой и правой рук. Священник отвёл взгляд.
— Посадите его на лошадь и привяжите верёвку к подпруге, — приказал я.
— Развязать ему руки? — спросил Первый.
— Нет, но свяжи их спереди, чтобы он мне не упал с седла. — Я посмотрел ещё раз прямо в лицо доктора.
— Мы, ведь, должны заботиться о тебе. Но как только что-то попытаешься, колдун, или я лишь заподозрю, что ты что-то пытаешься, то знай, я могу причинить тебе боль без членовредительства. Поэтому лучше наслаждайся приятной поездкой, ибо, спорим, она последняя в твоей жизни…
Бургомистр вытер глаза верхом ладони. Боже мой, как мало стойкости в людях. Он должен радоваться, что его брат получил шанс достойной смерти. Может быть, он умрёт раскаявшимся и в согласии с Богом, надеясь, что через века чистилища попадёт, наконец, в Царствие Небесное. Во всяком случае, мы, инквизиторы, сделаем всё, чтобы он осознал свои грехи и искренне, с отчаянной тоской сожалел о них. А потом принял бы пламя костра как с болью, так и с радостным восторгом.
***
— Пошлёшь сюда инквизиторов, Мордимер? — Смертух посмотрел назад, через плечо, когда мы уже выехали из городка.
— Я — нет, — ответил я. — Но кто знает, не пришлют ли их так или иначе.
Я знал, что много бы нашлось желающих устроить здесь ад допросов, пыток и костров. Не все среди нас были людьми, достойными носить мантию с серебряным крестом. Многие получали радость от обладания такой мимолётной властью над жизнью людской. Я был очень далёк от таких мыслей. Может потому, что питал непоколебимую уверенность в том, что доктор действовал в одиночку, по крайней мере, в Томдальце ему никто не помогал. Гунд не был человеком, который охотно бы делился чёрными тайнами с другими людьми. В Хезе мы выясним, откуда взялись его книги, откуда он получил знания, необходимые для использования чёрной магии. Выясним всё. Медленно, терпеливо и с безжалостной любовью. Но я не видел причины, по которой мы должны были бы карать весь город за грехи одного человека.
Возможно, я был слишком милосердным, возможно, слишком глупым. Возможно, моё мнение вообще ничего не будет значить, поскольку епископ в любом случае пошлёт моих братьев, дабы очистили Томдальц, как Бог в небесах милосердный очистил Содом и Гоморру. Но я должен был поступать так, как велела мне совесть.
Я посмотрел на доктора, который с закрытыми глазами качался в седле. Что толкает людей к злу? Что заставляет их отказываться от шанса на вечное спасение, и они решаются осквернить свои души? Я видел уже стольких грешников. Я слышал их стоны и плаксивые признания, чувствовал их боль и сожаление по утраченной жизни, вдыхал вонь их тел, шкворчащих в пламени костров. Однако, так по правде, я не смог понять, зачем они это делали. Из-за жажды власти? Из-за любви? Из-за земных благ? Это всё неверные ответы. Возможно, я однажды пойму, откуда возникает зло и уразумею, как я должен с ним бороться. А пока я мог молиться Господу, дабы благоволил просветить мой скудный ум и ниспослать мне милость понимания. Мне оставалась лишь молитва, поэтому я взял чётки и стал молиться. Когда я закончил и обернулся, уже не увидел Томдальца за нашими спинами.
***
Мы разбили лагерь в сумерках. На небольшой, лесной полянке, прямо у чахлого ручья, струящегося меж больших, обточенных временем и водой белых камней. Мы разожгли костёр и как раз пекли лук с мясом, когда Смертух поднял голову.
— Кто-то идёт, — произнёс он, прислушиваясь.
— Знаю, — ответил я и посмотрел в темноту.
Из-за завесы деревьев сначала показалась белая лошадь, а потом мы увидели женщину, которая на ней восседала.
