Радист: «Сэр, куда мы летим?»
Тэйлор: «За последние двадцать минут курсом тридцать мы пролетели много миль, но я не вижу материка. Всем!.. мы уходим курсом девяносто, строго на восток»
Радист «Сто семнадцатого»: «А что там находится, сэр?»
Тэйлор: «Я думаю… я надеюсь… я верю… Флорида…»
Еще пять минут совершенно бестолковых разговоров по внутренней связи.
«Двадцать восьмой! Я – капитан Мак-Берли, база Порт-Эверглейдс, на моих часах семнадцать часов шестнадцать минут. Вы должны следовать курсом двести семьдесят градусов!»
Тэйлор: «Будем лететь курсом двести семьдесят градусов до тех пор, пока не достигнем берега или пока не кончится горючее…»
Гоша стал прислушиваться. Связь то прерывалась, то снова появлялась.
Тэйлор: «Что это за проволока?..»
Кто-то по внутренней связи: «Я вижу сияющую нить…»
Другой голос: «Я тоже вижу ее…»
«Где мы, боже…»
«Что это? Командир, мы летим на… стальную проволоку?!»
Помехи. По лицу Гоши струился пот.
Кто-то: «...да-да, ближе к берегу у нас больше шансов на то, что нас найдут…»
Тэйлор: «Всем, кто нас слышит, всем, кто… Я – командир звена Девятнадцать лейтенант Тэйлор… Наши приборы не работают… мы ничего не видим… Мы не знаем, где находимся… Должно быть, милях в двухстах двадцати двух северо-восточнее базы… Похоже, что мы… Кажется, что мы вроде… Боже мой!.. мы опускаемся в белые воды! Спаси нас, Боже!..»
Еще несколько минут Гоша сидел, глядя на бутылку от кока-колы. Потом выключил тумблер, выбрался из-под кресла и медленно спустился по лестнице.
На нижней палубе авианосца стояла гробовая тишина. Он сделал шаг вперед. Что-то хрустнуло под ногой. Это услышал весь ангар. Добравшись до выхода, Гоша оперся руками на обе двери и вытолкнул себя наружу.
– Донован…
Он хотел крикнуть, но вышло как-то дохло.
Тогда он поднялся по лестнице.
– Донован!
– Идите скорее сюда, Джордж! – донеслось до него. – Идите же скорее и готовьте свой лифт!
Взойдя на верхнюю палубу, Гоша прищурился от бьющего прямо в глаза света. Некоторое время он вяло моргал и, когда вновь обрел способность видеть, направился к доктору. Тот стоял у кормы, между вторым и третьим финишерами, и держался за голову. Выглядел он вполне счастливым.
Встав рядом с ним, Гоша увидел в километре от авианосца цепочку людей. Они спускались с холма в равнину. С того самого места, где он, Гоша, впервые увидел корабль. Того, кто вел людей, узнать было нетрудно. Это был Макаров.
Подняв глаза, Гоша посмотрел на небо. Где-то далеко, дальше, чем шли люди, он увидел тонкую, как иголка на вытянутой руке, белую полоску.
– Они идут, Джордж! – прошептал Донован, смеясь. В глазах его стояли слезы.
– Да, они идут.
Это было сказано как-то равнодушно. Или настороженно.
– Что это у тебя, Питер?
Много ли нужно для счастья? Выспаться, не боясь, что на тебя во сне накинутся и сожрут, поесть, напиться воды и оказаться в прохладе. Пусть потом снова потянет к воде, пусть… Но сейчас этот авианосец – крепость. Опасности нет.
Гоша с трудом дожидался, пока люди разместятся, когда угаснут первые приступы эйфории. Высыпанный из пригоршни на блюдце сухой горох будет долго суетиться, но в конце концов обязательно соберется в форме правильного шестиугольника. И замрет. Гоша ждал этого часа.
А пока сидел в тени, наблюдал, как Макаров и угрюмый тип по имени Артур решают простые вопросы, и наблюдал за тем, как Питер играет двумя глиняными черепками.
– Это нашел Левша в джунглях. Сначала принес одну пластину, а потом вернулся за второй.
– Зачем?
– На ней написаны знаки, которые Патрисия сумела прочесть.
– Серьезно? – Гоша улыбнулся. – А ты можешь дать их мне?
– Не насовсем.
– Ну, разумеется.
Получив пластины, Гоша сложил их вместе и долго, хмуря лоб, смотрел.
– И что сказала Патрисия? Кстати, кто это?
– Это забавная тетка с третьего катера. У нее астма, и мы пришли бы раньше, если бы не она и наша беременная…
– Так что сказала тетка Патрисия?
– «На острове бойся врага, он рядом», – это она сказала.
– Ты пересказал мне слово в слово? – строго спросил Гоша.
– Разве трудно запомнить эти слова?
– Да, конечно, малыш, – Голос Гоши смягчился, и он потрепал мальчика по волосам. – Ты не мог бы позвать папу?
Макаров явился взмыленный, видимо, переход и суета на авианосце доставили ему немало хлопот. У входа в коридор, ведущий к нижней палубе, где стояли самолеты, Макаров организовал караул. «Во избежание недоразумений», – как он объяснил. Подойдя, он присел перед Гошей в позе ожидания.
– Где Левша нашел это?
Макаров посмотрел на черепки.
– На острове, когда вел людей с третьего катера к нам. А что?
– Ты знаешь, что на них написано?
– Конечно. У нас есть женщина, ее зовут…
– Патрисия.
– Точно. Она изучает культуру…
– Филиппин.
– Это так. Она и перевела. «На острове бойся врага, он рядом». Это язык…
– Ита.
Макаров внимательно посмотрел на Гошу.
– Я не погрешу против истины, если предположу, что ты умеешь читать древнефилиппинские письмена?
– Я профессор, Макаров. Хотя и зэк, но все равно профессор. А еще геолог. И доктор наук. Это письмо ита, верно. Но неверен перевод.
Макаров занервничал, поморщился. У него было много дел.
– Ну, ошиблась тетушка. Но какое это имеет значение? Какая для нас разница, что написано на этих камнях?
– Чем дольше я нахожусь на этом острове, тем больше крепнет мысль, что здесь имеет значение любая мелочь. А разница в двух переводах этого письма ита – не мелочь. Вот я и подумал, что тебе это может показаться интересным, – аккуратно положив маленький осколок на большой, Гоша протянул их Макарову. – Но я, видимо, ошибся. Поэтому можешь отдать их сыну. У тебя нет сигареты?
Если бы не последние слова, Макаров так бы и сделал – отнес бы черепки Питеру и через минуту забыл об этом разговоре. Но вопрос о сигарете напомнил о том, что у всех здесь одни и те же проблемы. Гоша тоже страдает без табака.
Опершись на горячий металл палубы, Макаров опустился и прижался затылком к стене надпалубной надстройки.
– Ты перевел. Ты знаешь язык ита. И что же написал один из них?
– «На острове, которого нет, бойся идущего рядом».
Некоторое время они сидели молча.
– Идущего рядом… – повторил Макаров. – И что это значит?
– Ты видишь это? – Гоша поднял руку и показал куда-то в небо.
– Похожее на слона облако.
– А я вижу проволоку.
