Час назад Баринов очнулся на стульях в рабочем кабинете. Первичная проверка показала наличие на своем месте пистолета и удостоверения, что оставляло призрачную надежду выкрутиться без необратимых последствий.
«Интересно, получиться отделаться строгачом, или все же влепят предупреждение о неполном служебном соответствии? – мысли в голове ворочались тяжело, как неподъемные булыжники, а каждое слово начальника отделения раскаленным гвоздем втыкалось в больной мозг. – Плевать, – успокаивал он себя, – раз «ксиву» с оружием не отобрали, значит, пока не выгоняют. А взыскание не триппер, половой жизни не помеха. Придет время – снимут. Не в первой».
Пока Сергей отчаянно боролся с подкатывающей тошнотой, Коркин успел закончить совещание. Народ, поднимаясь, громко задвигал стульями. Сергей, прикрываясь спинами коллег, попытался тихонько смыться под общий шумок, но его остановил начальственный перст. Обманчиво ласковым голосом Мюллера в исполнении актера Броневого, он пропел: «А вас, Баринов, я попрошу остаться».
«Точно неполный ход», – сделал неутешительный вывод Сергей, тоскливым взглядом провожая выходивших из кабинета коллег. Они, в свою очередь, сочувственно косились на него.
Коркин, дождавшись пока кабинет опустеет, неторопливо пересек помещение по диагонали. Откровенно трясущейся рукой снял с громадного, шелушащегося лупящейся рыжей краской сейфа графин с мутноватой водой и набулькал полный стакан. Жадно осушив его, вернулся за стол и бросил в рот подушечку жевательной резинки. Затем тяжело посмотрел на Сергея глубоко упрятанными под припухшими веками глазами в красных прожилках.
«Так вот оно что, – незаметно переводя дух, с облегчением догадался Баринов, – шеф, похоже, вчера тоже немало на грудь принял, вот и хреново ему, также как и мне. Поэтому, наверное, и оперативку перенес».
– Значит так, Сергей Анатольевич, – надтреснутым голосом начал Коркин, – сейчас ты поднимаешь снизу Хохлова, твоего старого знакомого и беседуешь с ним под протокол. Поручение следователя уже есть. Цель – определить местонахождение его подельника.
– Михалыч! – дурниной взвыл Баринов. – Ты чего творишь-то, а?! Я же ночь не спал! Мне отдых положен!
В ответ начальник мгновенно налился темной кровью и гневно заревел:
– Отдых, говоришь?! – его кадык совершил поступательное движение вверх-вниз. – Я тебе покажу отдых!!! На гражданке отдыхать будешь!!! Понял?!
Приподнявшийся со стула Коркин тяжело ухнул обратно, и неожиданно спокойно продолжил:
– Короче так, Баринов. Или ты прямо сейчас начинаешь выполнять указание, или можешь идти в кадры за обходным листом.
– Все, все. Слушаюсь и повинуюсь, – примирительно поднял вверх руки Сергей, в планы которого не входило такое скоропостижное увольнение со службы, и неуклюже попытался изобразить раскаяние на небритой, опухшей физиономии.
Начальник отделения показал пальцем на выход:
– Иди, работай…. Да, притормози-ка еще на секунду…
Баринов, уже взявшийся за дверную ручку, с нехорошим предчувствием обернулся.
– Еще одна такая выходка, – прикуривая, прищурился на него Коркин, – уволю в двадцать четыре часа, и никакие прежние заслуги не помогут… Вопросы есть?
– Вопросов нет, – с тяжелым вздохом ответил Сергей, тихонько прикрывая за собой дверь с ясным пониманием того, что с печальным свистом пролетает мимо премии за предыдущее раскрытие.
* * *
12 августа 1989 года. 18 часов 40 минут. Ленинградская область. Окрестности деревни Грызлово.
Канареечного цвета «УАЗ» с синей полосой вдоль всего кузова, на полном ходу обрушился носом в наполненную мутной водой колдобину. Оправдывая свое народное название, автомобиль на выходе из ямы «скозлил». Находившиеся в салоне люди на доли секунды испытали чувство невесомости, а потом на противоходе встретились с обтянутыми потертым дерматином сиденьями. Сидевший впереди Баринов, с такой силой клацнул зубами, что чуть не откусил себе язык.
– Ты куда несешься, черт нерусский?! – благим матом заорал он на младшего сержанта Галимова, втопившего в пол педаль газа. – Все равно до конца смены не успеешь, идиот! Мы же еще туда не доехали... Кстати, – обернулся он к местному участковому, – далеко еще?
– Километра три с половиной, четыре, – ответил, тщетно пытавшийся закрепиться на скачущей под ним, как необъезженная лошадь плоскости сиденья, младший лейтенант Вася Бородулин.
Сергей мысленно прикинул подлетное время и толкнул водителя в плечо:
– Сбрось скорость, я сказал! Ревешь, за десять километров слышно. Это раз. А два – имей в виду, если твоя колымага замерзнет, обратно будешь толкать ее собственной задницей. Понял?
Галимов, по крови предков дитя гор, однако родившийся и всю жизнь проживший в Ленинградской области, генетически унаследовал склонность к стремительному перемещению в пространстве. Из древнего барахла, которое гордо именовалось специальным транспортом горотдела, он умудрялся выжимать последние соки, заставляя этот металлолом двигаться со скоростью автомобиля. Неудивительно, что машина, закрепленная за джигитом, большую часть времени проводила в ремонте, не выдерживая запредельных нагрузок.
Скрипнув зубами, водитель покраснел и набычился, но давление на акселератор все же ослабил. Сразу стало значительно меньше трясти и утихло оглушительное рычание прогоревшего глушителя, всю дорогу немилосердно истязающее барабанные перепонки пассажиров.
– Вася, – вновь обратился Баринов к младшему лейтенанту, – когда останется метров двести, триста, скажешь. Нам машину в зоне прямой видимости светить не с руки. А то до следующего понедельника по лесу за клиентом будем бегать.
Когда дорога выскочила на песчаный взгорок, «УАЗик» по команде Бородулина, немилосердно заскрипел тормозами и остановился. Переждав, пока осядет пыль, Баринов с участковым выбрались на свежий воздух, оставив водителя в машине.
– Эх, голова садовая, надо же было бинокль забыть, – вполголоса ругался Сергей, из-под козырька ладони пытаясь рассмотреть с десяток почерневших от ветхости домишек, без всякого порядка раскинутых вдоль извилистого, с болотистыми берегами ручья. Закатное солнце, прямой наводкой бившее в глаза, значительно усложняло это занятие.
Страдающего жутким похмельем, и по этому поводу люто ненавидевшего весь мир опера, понесло в глухомань вследствие проявленной дурной инициативы. Стремясь оправдаться за допущенный накануне прокол, Сергей асфальтовым катком наехал на мелкого хулигана Хохлова.
Похожий на золотушного подростка, прыщавый Леня Хохлов, по кличке Слизняк, сломался менее чем за десять минут. Не пришлось даже применять меры физического воздействия, о чем Баринов, особо не грешивший рукоприкладством, в глубине души даже пожалел, так как ему очень хотелось на ком-нибудь оторваться. Но Слизняк, тонко уловил состояние опера и не рискнул испытывать судьбу, играя в молчанку.
