И это был самый обычный пятничный день. Жаркий летний и ленивый до безумия, но обычный. Летом вообще невозможно работать. Лето предназначено для пляжей, а не для работы – говорила всегда Чарли. И тогда каждый, даже самый обычный день станет желанным.
Несколькими часами позже, опускаясь, практически сползая на стул, именно об этом Чарли и подумала…. О том, насколько обычным был этот день, и насколько часто она грустила из-за отсутствия приключений, хотя с ее-то проблемами, о каких приключениях может идти речь? Чарли ненавидела себя за слабость, но ничего поделать не могла. А вот сейчас вся сгорбленная, напряженная и больше не доверяющая ни себе, ни своей психике, Чарли была готова отдать многое за обычность и рутину дней, которые так ненавидела раньше.
* * *
Звук от упавшей биты, которая со свистом проскользнула по потным ослабшим ладоням, до сих пор отдавался в голове Чарли. Как будто она держалась за него, чтобы не подумать ни о чем другом. Ну вот и всё, Чарли, наконец-то, сошла с ума. Хотя нет, поправка – Чарли окончательно сошла с ума. Надо же выбрать клинику…. Надо подумать, говорить ли кому-нибудь об этом. Ну а с работой уж точно придется попрощаться навсегда. С таким пятном уже не восстановят…. Она невольно вспомнила историю, прогремевшую совсем недавно, как один спятивший психиатр задавил умственно отсталого ребенка, которого лечил. Фрэнк Бэйли, кажется. Кто-то говорил, он покончил с собой в итоге, кто-то утверждал, что передознулся, а кто-то – что угодил в психушку. Подобные истории не прибавляли оптимизма Чарли, которая всегда была уверена, что работников ее поприща ожидает похожая участь.
– Ты не сошла с ума. – заметила рыбья голова. При этом рот ее чуть приоткрылся, но глаза оставались по-прежнему мертвыми.
– Сошла. – тихо сказала Чарли, кивая.
Голова не пугала больше, потому что совершенно точно была подсознанием. Пугало то, что Чарли видела его и слышала…. Пугало и злило.
– У-у… – промычала форель насмешливо. Чарли даже показалось, что правый мертвый глаз чуть дрогнул под якобы приподнявшейся воображаемой надбровной дугой. – А ты забавная…. Но не сумасшедшая.
– Чем докажешь?
– Я? – возмутилась рыба. – Нет уж, извини. Это твое дело решать – доверяешь ты себе или нет. Это только твоя война. Твоя забота. А моя забота, чтобы ты меня выслушала очень внимательно и сделала то, что я тебе скажу.
– Так вот этого я и боюсь… – мрачно заметила Чарли. – На моей практике, если человек делает то, что ему сказала голова форели – то это называется безумием. А если ты меня попросишь убить кого-нибудь?
– Тогда ты сразу поймешь, что сошла с ума, хотя это в любом случае довольно сложный вопрос. – Чарли показалось, что рыбья голова на тарелке готова удариться в какие-то измышления. – Я же предлагаю тебе историю, после которой ты будешь точно знать, что твоя психика не дала сбой.
– Господи, что я делаю?! Говорю с рыбьей головой… – Чарли была в смятении. Она буквально раздвоилась – одна сидела за столом, а другая скептически на это взирала, смеясь (хотя аналитикам смеяться над безумцами нельзя) и подзуживая: «Господи, ну что ж ты делаешь?! Ты же говоришь с рыбьей головой…»
– Ладно… – наконец, заключила она, сцепив руки в замок на столе. – Я слушаю.
– Я хочу рассказать тебе об одной учительнице по имени Кейси Парсон… – сказала голова форели, а Чарли отметила, наконец, что голос у нее мужской. Довольно низкий, но ужасно приятный. Словно обволакивающий тебя чем-то мягким, вельветовым… похожим на сегодняшнюю лениво-истомную погоду.
– Правда она не очень долго работала учительницей. Так получилось…. Вышла замуж на последнем курсе и залетела. У ее мужа имелся неплохой доход в одной не очень известной юридической фирме, так что нужды работать у Кейси не было. Когда ее девочке – ее звали Кейт – исполнилось тринадцать, они переехали в Иллинойс, и Кейси решила пойти на работу. Дома сидеть стало слишком скучно. Да и муж не высказался особо «против», в глубине души считая, что всё это ненадолго, и жена быстро остынет. Отчасти он оказался прав, но только причина крылась в другом…. Кейси устроилась в ту же школу, где училась ее дочь, но они практически не пересекались, потому что миссис Парсон преподавала в старших классах. Да и потом она считала, что незачем другим детям знать, что у Кейт здесь работает мама. Мало ли… решат, что она на особом положении и будут дружить лишь по этой причине. Но Кейси не знала детей, как оказалось. Свою-то она растила в любви, но это далеко не значило, что и у остальных должно быть так же. Все, конечно, сразу разобрались, что у Кейт здесь мама, и это оказалось не в пользу девочки…. Ее невзлюбили в классе, как поведала потом ее учительница. Кейси спросила после всего, почему та не сообщила об этом сразу же, но женщина лишь пожала плечами. Возможно, она просто не захотела влезать? Делала, конечно, замечания, но по сути, ее не волновало то, чего она не видела. А не видела она очень многого….
За три месяца до конца учебного года маленькая Кейт покончила с собой, прыгнув с крыши школы, пролетев шесть этажей и проломив крышу оранжереи.
– Боже мой! – воскликнула Чарли.
– Это лишь начало… – продолжала голова. – Есть хорошие полицейские, а есть плохие. Кейси не повезло, ей попался плохой. Дело закрыли, по сути, так и не открыв, хотя поводов имелось немало. Чуть позже они с мужем переехали в другой штат, и не прошло и месяца, как разошлись. Одних трагедии сближают, а других отдаляют. Ничего с этим не поделаешь….
– И что я должна сделать? – хмыкнула Чарли. – Свести их обратно?
– Дослушай! – достаточно жестко перебил голос. – На этом закончилась официальная история, есть и другая… и Кейси потратила примерно год, чтобы ее составить. Она многое узнала и самое страшное тоже. Как, например то, что над Кейт жестоко издевались в классе. Ее обзывали, били, закрывали в туалетах, кладовых, и везде, где только возможно. Сама Кейт об этом никогда не рассказывала, и уж Бог знает, что ей руководило. Кейси ее тоже часто ругала, за то, что, как выяснилось позже, не было виной дочери. Ее просто закрывали в какой-нибудь раздевалке – вот она и опаздывала, а мать тут же вызывали к директору. В общем, девчонке доставалось по полной.
А начали девочки из класса. Трое из них… подружки, самые популярные, как часто происходит. И именно с их подачи всё стало набирать обороты. Сложно понять детей в их ненависти. Может, Кейт им грубо ответила? Может, на нее обратил внимание мальчик, на которого были виды у Роуз или Мэри.
В мозгу у Чарли вспыхнули эти два имени, и через миг ее глаза вылезли из орбит. Она же только что смотрела новост!
