— С вас бакс сорок, — сообщила она.
Бен выложил еще одну бумажку. Девушка взяла обе, выудила из разнообразных луж на подносе шестьдесят центов и сказала:
— Проныра Крейг, когда ты так вопишь, ты похож на петуха, которому сворачивают шею.
— Лапуля, ты чудо, — отозвался Проныра. — Это Бен Мирс. Книжки пишет.
— Будем знакомы. — сказала Джеки и исчезла в полумраке.
Бен налил себе стакан пива. Проныра последовал его примеру, профессионально наполнив стакан до краев. Пена нависла над ними, грозя перелиться — и осела обратно.
— Твое здоровье, корешок!
Бен отсалютовал стаканом и выпил.
— Ну и как твоя писанина?
— Отлично, Проныра.
— Видел, как ты крутился с малышкой Нортон. Она настоящий персик, иначе не скажешь. Тут ты лучше выбрать не мог.
— Да, она…
— Мэтт! — завопил Проныра, напугав Бена до того, что он чуть не выронил стакан.
«Господи, — подумал Бен, — он правда похож на петуха, прощающегося с этим светом».
— Мэтт Бэрк! — Проныра бешено замахал, и седой мужчина поднял в знак приветствия руку, начиная пробиваться сквозь толпу.
— Вот мужик, с которым тебе надо свести знакомство, — сказал Проныра Бену. — Мэтт Бэрк — головастый сукин сын.
Приближающийся к ним мужчина выглядел лет на шестьдесят. Он был высокого роста, в чистой, расстегнутой у ворота фланелевой рубашке, а волосы, такие же белые, как у Проныры, были подстрижены армейским ежиком.
— Привет, Проныра, — сказал он.
— Как жизнь, корешок? — спросил Крейг. — Хочу, чтоб ты познакомился с парнем, который живет у Евы. Бен Мирс. Книжки пишет, вон как. Чудный парень.
Он взглянул на Бена.
— Мы с Мэттом росли вместе, только он получил образование, а я хрен с маслом.
Проныра хихикнул.
Бен поднялся и от души потряс сложенные щепотью пальцы Мэтта Бэрка.
— Как дела?
— Спасибо, отлично. Читал одну из ваших книжек, мистер Мирс. «Воздушный танец».
— Пожалуйста, зовите меня Бен. Надеюсь, книга вам понравилась.
— Мне она явно понравилась гораздо больше, чем критикам, — отозвался Мэтт, усаживаясь. — Думаю, со временем к ней придет успех. Как жизнь, Проныра?
— Бьет ключом, — ответил тот. — Бьет ключом, как всегда. Джеки! — завопил он. — Тащи Мэтту стакан!
— Подождешь минутку, пердун старый! — заорала Джеки в ответ, отчего за ближайшими столиками рассмеялись.
— Прелесть что за деваха, — заметил Проныра. — Дочка Морин Толбот.
— Да, — согласился Мэтт. — Джеки у меня училась. Выпуск семьдесят первого года. А мать — пятьдесят первого.
— Мэтт учит английскому в средней школе, — сообщил Проныра Бену. — Вам будет о чем поговорить, еще как.
— А я помню девушку по имени Морин Толбот, — сказал Бен. — Она приходила к моей тетке и забирала стиранное белье, а возвращала все сложенным в плетеную корзинку без одной ручки.
— Так вы из Удела, Бен? — спросил Мэтт.
— Мальчишкой я жил тут некоторое время у своей тетки Синтии.
— У Синди Стоуэнс?
— Да.
Пришла Джеки с чистым стаканом, и Мэтт налил себе пива.
— Ну, значит, мир и впрямь тесен. Когда я первый год преподавал в Салимовом Уделе, ваша тетя была в выпускном классе. Как она поживает, хорошо?
— Она в семьдесят втором умерла.
— Простите.
— Она перешла в мир иной очень легко, — ответил Бен и снова наполнил стакан. Музыканты отыграли и гуськом потянулись к стойке. Шум болтовни едва заметно притих.
— Вы вернулись в Иерусалимов Удел написать про нас книгу? — спросил Мэтт.
В голове у Бена раздался предупредительный звонок.
— Наверное в каком-то отношении, — отозвался он.
— Для биографа этот городок мог оказаться и хуже. «Воздушный танец» вышел отличной книжкой. Думаю, в нашем городке могла бы сложиться еще одна превосходная книга. Когда-то мне казалось, что я сам смогу ее написать.
— А почему не написали?
Мэтт улыбнулся — в легкой улыбке не было и следа горечи, злобы или цинизма:
— Не хватило одного жизненно важного ингредиента: таланта.
— Не верьте, не верьте, — вмешался Проныра, сливая в стакан опивки из кувшина. — У старины Мэтта таланта вагон и маленькая тележка. Учить в школе — работа что надо. Школьных учителей никто не ценит, но они…
Он покачнулся на стуле в поисках завершения. Его очень сильно развезло.
— Соль земли, — закончил он, набрал полный рот пива, скривился и встал. — Пардон… схожу отлить.
Он убрел прочь, натыкаясь на людей и громко окликая их по именам.
Те, нетерпеливо или добродушно приветствуя Проныру, пропускали его, и наблюдать за его продвижением к мужскому туалету было все равно что наблюдать за пинболльным шариком, который, подпрыгивая, мчится вниз, к подкидывающим его шпенькам.
— Вот вам крушение отличного человека, — сказал Мэтт и поднял палец.
Почти немедленно появилась официантка. Она обратилась к нему «мистер Бэрк». Девушка казалась слегка скандализованной тем, что ее давнишний преподаватель классического английского сидит тут и поддает с субъектами вроде Проныры. Когда она повернула прочь, чтобы принести еще один кувшин, Бен подумал, что вид у Мэтта несколько смущенный.
— Мне Проныра нравится, — сказал Бен. — У меня возникло такое чувство, что когда-то в нем много чего было. Что с ним случилось?
— О, тут рассказывать нечего, ответил Мэтт. — Бутылка одолела. Одолевала-одолевала, с каждым годом — чуть сильнее, а теперь прибрала целиком. Во время Второй мировой он за Анизо получил Серебряную звезду. Циник бы счел, что, погибни Проныра, его жизнь имела бы больший смысл.
— Я не циник, — сказал Бен. — Мне он все равно нравится. Но, думаю, будет лучше, если сегодня вечером я подвезу его домой.
— Было бы прекрасно, если бы вы это сделали. Я теперь хожу сюда послушать музыку. Люблю громкую музыку, а с тех пор, как слух начал сдавать — больше, чем когда-либо. Вас, как я понимаю, интересует дом Марстена. Ваша книга о нем?
Бен подскочил.
— Кто сказал?
Мэтт улыбнулся.
— Как это в старой песенке у Мартина Гэя? «Мне нашептало виноградное вино». Ароматная яркая идиома, хотя, если подумать, образ немного нечеткий. Возникает такая картина: склонив ухо к «Конкорду» или «Токаю», стоит человек и внимает. Я говорю бессвязно? Нынче я частенько говорю бессвязно, перескакиваю с одного на другое, но редко пытаюсь справиться с этим. Откуда я узнал? Джентльмены из прессы называют это «информированными источниками», собственно говоря, от Лоретты Старчер. Она — библиотекарь в местном оплоте литературы. Вы несколько раз заходили просмотреть в камберлендском «Леджере» статьи, касающиеся старинного скандала, а еще брали у нее два публицистических сборника на криминальные темы, где были очерки о нем. Кстати, Лаберт написал неплохо — он в сорок шестом приезжал в Удел и сам проводил расследование. Но вот опус Сноу — просто словесный мусор.
