«Кто ты такой? - грозно осведомился демон. - Зачем ты пришел сюда?»
«Отправляйся в преисподнюю, нечисть! - ответил Пантелеймон. - Ты не знаешь в своем глупом высокомерии, на кого замахнулся».
«Это не я глуп, а ты, - ухмыльнулся тот. - Если ты полагаешь, что желаешь мне зла, отсылая в преисподнюю, то этим выдаешь полное убожество мысли. Я повторяю вопрос: кто ты есть?»
«Ни слова тебе не скажу…»
«Да и не говори, я выясню без тебя. Сейчас тебе будет немного неприятно, но ты сам напросился».
Пантелеймон дернулся, глаза его на миг бессмысленно приоткрылись, но веки сразу же смежились вновь. Он не проснулся.
«Видишь - всего и делов-то, - сказал довольный демон. - Вот и познакомились.
Теперь давай так: ты все-таки не будешь впредь таким строптивым и кое-что сделаешь для меня, иначе я сообщу Ликтору о том, что узнал…»
«Сообщай. Он и без тебя уже знает все».
«Разве?! - Бес был несколько обескуражен. - Ты ликвидатор, явившийся по его душу.
И он отчасти переубедил тебя, но не вполне. Ты не до конца отступился от первоначальных намерений».
«Именно так. Ему это ведомо».
Бес задумался. Челобитных приступил к молитвам, но оккупант только рассмеялся отвратительным смехом:
«Пока я в тебе нахожусь, ты нечист. Призывы твои не доходят до адресата.
Сладчайшее имя Иисуса - видишь, я даже произношу его без запинки и без всякого вреда для себя, - оно не имеет силы, покуда я внутри».
Бес лгал - отчасти, как свойственно всем бесам. Он мог говорить об Иисусе в сознании Пантелеймона, но не был способен к этому в сознании Ликтора, ибо последний имел над бесами власть.
«Ты лжешь, Бог живет внутри человека!»
«Это ересь. Он повсюду. Того Бога, что обитает в тебе, недостаточно, чтобы справиться со мной. Понадобится помощь со стороны, но ты ее не получишь. Однако хватит болтовни, поговорим о деле».
«Еще раз тебе повторяю: я не буду с тобой говорить. У нас нет общих дел. Пошел вон из моего разума!»
«Очень жаль, - притворно вздохнул бес. - Ты вынуждаешь меня поступиться симпатией, которую я к тебе почувствовал сразу… и даже хотел угодить тебе, явившись в женском обличии. Но раз так…»
Тело Пантелеймона внезапно выгнулось мостиком. Одеяло сползло на пол. Волосы встали дыбом, кулаки сжались и побелели. Ликтор по-прежнему ничего не видел, ибо в этот момент не смотрел на экран.
«Теперь-то ты понял?!»
Задыхаясь, Пантелеймон ничего не ответил. Через несколько секунд он пробудился, но обнаружил, что… полностью парализован! Все его члены подчинялись воле демона, а воля у того была одна; единственным движением, на которое еще было способно тело Пантелеймона, стали безудержные судороги.
«Мне, пожалуй, и не потребуется твое согласие, - заметил бес. - Да я ведь и не о многом прошу. Ты просто-напросто сделаешь то, что и без нас намеревался. Пойдешь и кончишь этого мерзавца! Тебе известно, кто он такой? Он - вервольф! Он много сильнее нас, ибо ему зачем-то помогает Бог. Он обращает нас в себе подобных и заставляет служить… Понимаешь, не людей - нас! Люди ему практически безразличны.
Но он, как правило, всегда набрасывается на тех, в ком поселились мы, чтобы обратить и их тоже. Это ведь он растерзал девчонку, он и дом запалил… Пойди и убей его, и мы навсегда оставим тебя в покое! Ты же вернешься к своим начальникам и с чистой совестью доложишь о выполнении задания».
Беззвучный голос беса струился ласково; он околдовывал, он возбуждал желание безоговорочно верить сказанному.
Тем более что внушения демона во многом совпадали с собственными умопостроениями протодьякона. Перед сном он поддался Ликтору и стал колебаться, теперь же темные силы - как это бывает всегда - служили доброму делу, желая зла.
Конечно, он разберется с Ликтором! Потом примется за его слуг…
Челобитных согласно кивнул. Конечно, в переносном смысле, ибо он по-прежнему был неподвижен.
Демон вздохнул с облегчением.
«Я знал, что мы договоримся. Сейчас ты встанешь, возьмешь оружие и выполнишь свой долг».
Бес ничего не знал о камерах слежения, ибо разум Ликтора был недоступен ему.
Ликтор же, наконец, удосужился обратиться к монитору и крайне заинтересовался видом протодьякона, который лежал на постели бревном, без одеяла. С ним творилось что-то странное.
Не сводя с него глаз, Ликтор сел, предугадывая дальнейшее развитие событий.
Он не ошибся: Челобитных резко сел. Затем встал и, двигаясь на манер лунатика, направился к своим вещам. Остановился на полпути, что-то вспомнил. Вернулся к ложу, сунул руку под подушку, достал пистолет. С остановившимся взглядом двинулся к двери. …Пантелеймон взялся за щеколду, дернул, затем толкнул дверь. Заперто. Он замер, не зная, как поступить дальше.
Бес выругался.
«Ломай», - проскрежетал он.
«Я не могу, - вяло ответил протодьякон. - Посмотри, какая дверь. Мне не достанет сил».
«Тебе, может, и нет, а мне - достанет! Ломай, тебе сказано».
В предчувствии близкой удачи бес, взбешенный задержкой, позабыл о всяческой осторожности. Таковы все демоны, неуемные в своих желаниях; они поддаются настроению и делаются его заложниками, ибо утрачивают трезвость рассудка. В сущности, они подвержены страстям еще в большей мере, чем люди.
Понукаемый бесом, Челобитных отступил на шаг и изо всех сил ударил в дверь ногой.
Та дрогнула, но не поддалась.
«Обуйся!» - приказал бес.
Протодьякон повиновался.
В обувке атаковать дверь было куда легче, и он проломил ее со второго удара. Ни он, ни его новый хозяин не озаботились тем, что Ликтор может и проснуться от грохота, если заснул, а если не спит, то и того хуже: и Пантелеймону, и бесу будет несдобровать!
Любопытно, что, несмотря на закалку и подготовку в лагерях Инквизиции, Пантелеймон никогда не подумал бы, что в состоянии пробить такую мощную преграду.
Он, правда, пробивал кулаками доски, ребром ладони крушил кирпичи, но все это меркло перед этой дверью, ибо она была действительно чрезвычайно надежной. …Наружный засов сорвался и отлетел, дверь распахнулась. Протодьякон ступил в горницу и, не глядя, трижды выстрелил: прямо перед собой, направо и налево.
Горницу заволокло дымом, остро запахло порохом.
Ликтор свалился сверху, откуда его не ждали. Он приземлился прямо на Пантелеймона, и оба покатились по полу. Протодьякон вскинул руку с пистолетом, целясь бородачу в голову, но тот изловчился и выбил оружие. Пистолет отлетел в дальний угол, где выстрелил в четвертый раз, уже самостоятельно, и пуля разнесла вдребезги монитор.
Никто не обратил на это внимания.
Челобитных первым вскочил на ноги, отвел правую руку и с силой ударил Ликтора в бороду. Тот опрокинулся, но быстро перекатился и в следующую секунду тоже был на ногах.
