– Эй, – произнесла Катерина, пытаясь разглядеть через тонкий пурпур вошедшего.
Но ответа не последовало.
– Здесь есть кто-нибудь?
И тут она застыла.
Перед ней стояла миссис Бэйлок. Ее лицо было сильно напудрено, на губах алой помадой была нарисована страшная улыбка. Катерина молча наблюдала, как миссис Бэйлок медленно прошла мимо нее, распахнула окно и посмотрела вниз на улицу.
– Вы не могли бы помочь мне… – прошептала Катерина. – По-моему… я немного запуталась.
Миссис Бэйлок только ухмыльнулась, от этой усмешки Катерина похолодела.
– Прекрасный день, Катерина, – сказала женщина. – Хороший денек для полета.
Она шагнула вперед, крепко схватив Катерину за ночную рубашку.
– Прошу вас, – взмолилась Катерина.
Их глаза встретились в последний раз.
– Вы такая красивая, – сказала миссис Бэйлок. – Пошлите же нам воздушный поцелуй.
Она навалилась на Катерину и, придавив ее к подоконнику, мощными руками выпихнула в окно.
К приемному отделению подъехала машина «скорой помощи» с вращающейся красной лампочкой и гудящей сиреной. В этот момент из окна седьмого этажа выпала женщина, лицо ее было закутано в пурпурный газ. Она падала очень долго, но никто не успел заметить ее, пока она не ударилась о крышу «скорой помощи». Потом тело ее еще раз дернулось и успокоилось навсегда.
В ту же минуту на Черветерском кладбище наступила тишина. Могилы были засыпаны, и собаки убрались в кусты…
Торн ужасно устал и сразу же заснул. Его разбудил телефонный звонок. Было темно, Дженнингс еще не вернулся.
– Да? – сонным голосом ответил Торн.
Звонил доктор Беккер, тревожный голос выдавал его состояние.
– Я рад, что застал вас, – сказал он. – Название гостиницы было записано на ночном столике у Катерины, но я с трудом разыскал…
– Что случилось?
– Катерина выбросилась из окна больницы.
– …Что? – еле выговорил Торн.
– Она умерла, мистер Торн. Мы сделали все возможное.
Комок застрял в горле у Торна, он не мог говорить.
– Мы не знаем точно, что произошло. Она хотела уйти из больницы, а потом мы нашли ее на улице.
– Она умерла?.. – с трудом произнес Торн.
– Сразу же. У нее был разбит череп.
Торн застонал и прижал трубку к груди.
– Мистер Торн…
Но Торн уже повесил трубку. Он плакал.
В полночь вернулся Дженнингс, его неуклюжая фигура была сгорблена от усталости. Он взглянул на Торна, лежащего на кровати.
– Торн?
– Да, – прошептал Торн.
– Я ходил в библиотеки, в автоклуб, а потом справился в Королевском Географическом Обществе.
Торн не ответил, и Дженнингс тяжело опустился на кровать. Он увидел, что кровавое пятно на рубашке Торна увеличилось.
– Я выяснил насчет города Меггидо. Название взято от слова «Армагеддон». «Конец света».
– Где он? – безучастно спросил Торн.
– Боюсь, что это порядка пятидесяти футов под землей. В пригороде Иерусалима. Там сейчас идут раскопки. По-моему, от какого-то американского университета.
Ответа не последовало, Дженнингс лег и расслабился. Он выглядел очень усталым.
– Я хочу поехать туда, – шепотом сказал Торн.
Дженнингс кивнул и протяжно вздохнул.
– Если бы вспомнить имя старика…
– Бугенгаген.
– Бугенгаген?
– Да. И стихи я тоже вспомнил.
Дженнингс недоуменно взглянул на Торна.
– Имя человека, с которым вы должны были встретиться, – Бугенгаген?
– Да.
– Бугенгаген – это человек, изгоняющий из людей дьявола, он жил в семнадцатом веке и упоминался в одной из наших книг.
– Именно это имя, – безучастно ответил Торн. – Я вспомнил все. Все, что он говорил.
– Аллилуйя! – выдохнул Дженнингс.
– «Когда еврей в Сион придет… – почти шепотом начал Торн. – И небеса пошлют комету… И Рим познает свой восход… Мы больше не увидим света».
Дженнингс напряженно слушал его в темноте. Потом, завороженный безжизненным тоном Торна, он понял, что в нем что-то резко и бесповоротно изменилось.
– «Из Вечного Моря Зверь тот восстанет… – продолжал Торн. – И войско придет, чтобы биться до смерти… Убьет брата брат и свой меч не оставит… Пока не умолкнет последнее сердце».
Он замолчал. Дженнингс переждал, пока стихнет сирена полицейской машины, проезжающей внизу, и подошел к окну.
– Что случилось? – спросил он.
– Катерина погибла, – безразлично ответил Торн. – И я хочу, чтобы ребенок тоже умер.
Они прислушивались к звукам на улице, так и не уснув до самого рассвета. В восемь часов Торн позвонил по номеру ЕI-АI и заказал билеты на дневной рейс в Израиль.
Торн часто путешествовал, но в Израиле никогда не был. Все его знания об этой стране сводились к новостям из газет, а также к его недавним поискам цитат из Библии. Он удивился, что Израиль оказался современным государством. Страна, существовавшая еще во времена фараонов, но родившаяся вновь только сейчас, в век асфальта и бетона, была похожа на огромный кусок штукатурки, брошенный посреди сухой пустыни. Это небо было когда-то свидетелем бегства евреев из Египта; теперь же его сплошь и рядом протыкали высотные здания и гостиницы.
Отовсюду доносился шум строек. Огромные краны наступали, словно механические слоны, перенося грузы в своих «хоботах». Город как будто стремился побыстрее разрастись во всех направлениях. Асфальт во многих местах был разбит, и дороги, выстроенные совсем недавно, но уже устаревшие, теперь заново перестраивались. Повсюду висели объявления, зазывающие на экскурсии по Священной Земле. У полиции тоже хватало работы: они проверяли чемоданы и сумки, выискивая потенциальных диверсантов.
Торна и Дженнингса задержали в аэропорту: их ссадины и синяки вызывали подозрение. Торн предъявил свой гражданский паспорт, чтобы скрыть принадлежность к американской администрации.
На такси они добрались до гостиницы Хилтон, потом в магазине мужской одежды купили себе легкие костюмы. Жара усиливалась. Пот проникал в рану Торна и вызывал сильную боль. Рана до сих пор кровоточила, и Дженнингс, заметив это, предложил Торну обратиться к врачу. Но Торн горел единственным желанием – найти старика Бугенгагена.
