Глеб хмыкнул.
– Хотелось бы думать, что я более разборчив. Но…
– Все вы так говорите, – перебила Матрона. – Вы женаты?
– Э-э… Нет.
– Ответили не сразу. Значит, есть подруга, но это не мешает вам время от времени ходить налево, оправдывая свое непостоянство тем, что в паспорте нет штампа. Я права?
Глеб сдвинул брови и качнул головой:
– Нет, не правы. У меня нет подруги. Была, но теперь нет.
– Разбежались?
– Что-то вроде этого.
– И кто дал сигнал «на старт» – вы или она?
– Она.
Старушка помолчала (Глеб так и представил, как она задумчиво шамкает губами).
– Ладно, не обижайтесь, – снова заговорила Матрона. – Я была замужем четыре раза, но сейчас, на старости лет, единственная моя компания – это мои кошки. Настоящая ирония судьбы. Но ирония довольно жестокая, правда?
– Не знаю. Я люблю кошек. На мой взгляд, они ничем не хуже людей.
– Хм… А вы забавный молодой человек. И с чувством юмора. Как насчет свидания?
– Э-э…
– Не напрягайтесь, я пошутила. Итак, что вы хотите знать про абиссинок? Только спрашивайте конкретнее, я устала говорить.
«Еще бы, – подумал Глеб. – Если столько болтать по пустякам…»
– Так вы будете спрашивать или нет?
– Да, буду. Меня интересует, сколько абиссинских кошек было в Москве в конце восьмидесятых годов.
– В конце восьмидесятых в Москве было всего две абиссинские кошки. Одна была у меня, мне привез абиссинку из загранкомандировки мой третий муж. А еще одна – у Камиллы Живаго.
– Живаго?
– Живаго или Жевага – я точно не помню. Ее отец работал советским торгпредом в Египте. Там ему и подарили абиссинского котенка. Говорят, подарок сделал лично президент Хосни Мубарак. С Камиллой мы довольно тесно дружили, нас сблизили абиссинские кошки. Но длилась эта дружба недолго.
– Почему?
– Она была странная, Камилла. И несчастная. У нее было два сына, и оба погибли. После их смерти она немного тронулась рассудком. По крайней мере у меня были основания так полагать.
– Интересная история. А эта Камиллла…
– Живаго.
– Да, Камилла Живаго – она еще жива?
Последовала довольно долгая пауза, после чего Матрона глухо проговорила:
– В моем возрасте подобные каламбуры звучат жутковато.
– Простите, я не думал, что…
– Жива она или нет – я сказать не могу. Последний раз я с ней виделась еще в прошлом веке. И, пожалуй, на этом мы закончим. Вы меня расстроили, молодой человек.
– Я…
– Знаю, что не хотели. Когда выйдет журнал с моим интервью – найдите способ передать один экземпляр мне.
– Всенепременно.
Матрона отключила связь.
– Эй, парень!
Максим открыл глаза, но тут же заслонился рукой от луча фонаря. Мух вскочил и свирепо залаял на чужаков.
– Уберите свет! – крикнул Максим. – А то буду стрелять!
Луч фонарика скользнул в сторону, и мальчик увидел перед собой двух мужчин. Первый был совсем старый, узкоглазый, в кроличьей белой шапке, побитой молью, и заношенной теплой куртке. Второй – худой, длинный, как жердь, парень со слезящимися глазами. Он был одет в какой-то допотопный тулуп и вязаную черную шапку.
– Успокой собачку, – проговорил узкоглазый старик добрым, хрипловатым голосом. – Надорвется ведь.
– Тише, Мух, – приказал Максим и положил песику ладонь на голову. – Тише!
Мух перестал лаять, но сердито заворчал. Максим снова посмотрел на незнакомцев и спросил:
– А вы кто?
– Это наша теплоцентраль! – с вызовом проговорил долговязый парень. – И матрасы наши!
Максим все понял.
– Вы бомжи, – не столько спросил, сколько констатировал он.
Старик улыбнулся:
– Можно сказать и так. Но нам больше нравится слово «бродяги». А у тебя в самом деле есть пистолет?
– Может, и есть, – хмуро отозвался Максим.
Старик и долговязый парень переглянулись.
– Пистолет тебе не поможет, – сказал Максиму парень. – Нас тут много. Целый город.
Максим припомнил, что, прежде чем спуститься в теплоцентраль, видел наверху какие-то сарайчики, сколоченные из деревянных ящиков и обитые листами ржавой жести. Видел он и следы от костров.
– Меня зовут Марат Тимурович, – представился старик. – Но друзья называют меня просто Тамерланыч. А этот лихой парень… – Он показал на долговязого. – …Крепыш. А как зовут тебя, мальчик?
– Максим.
– Хорошее имя, – одобрил Тамерланыч. Смерил Максима доброжелательным взглядом и вдруг спросил: – Есть хочешь?
При одном упоминании о еде в животе у Максима заурчало.
– Ну, допустим, – хмуро сказал он. – И что?
Старик достал из кармана бумажный сверток и протянул его Максиму:
– Держи. Это бутерброд.
Максим посмотрел на сверток голодными глазами, перевел взгляд на старика и настороженно уточнил:
– И что я должен буду сделать?
– В каком смысле? – не понял тот.
– За этот бутерброд, – пояснил Максим.
Старик и долговязый парень снова переглянулись. Парень ухмыльнулся и сказал:
– Пробежишься по МКАДу голышом и будешь кукарекать через каждые сто метров.
Максим пару секунд смотрел на долговязого с удивлением, не поняв, шутит тот или говорит правду, потом хмыкнул и сказал:
– Очень смешно!
И взял протянутый бутерброд.
…Час спустя Максим и Мух уже были в обители Тамерланыча своими. Мух, сытый и довольный, вскарабкался сидящему старику на руки и щурился от удовольствия от мягких, почти невесомых поглаживаний его морщинистой руки.
Старик подробно расспросил мальчика о его злоключениях. Выслушал его со всей внимательностью, на какую только способен старый, добросердечный человек, после чего сказал:
– Да… Нелегкий путь ты прошел, мальчик. На твоем месте я бы вернулся к приемным родителям. Но я уважаю любой выбор, который делают люди, кроме того, что причиняет боль и страдания окружающим. Если хочешь, можешь остаться с нами.
Максим смущенно кашлянул и сказал:
– Дядя Тамерланыч, а можно попросить у вас телефон?
– Телефон?
– Хочу позвонить Илоне. Узнать, как она там.
Старик улыбнулся.
– Это дело. – Он вынул из кармана куртки старенький мобильник, перевязанный скотчем, и протянул его Максиму. – Держи. Только не говори дольше двух минут.
– Ладно.
Максим взял трубку и достал помятый листок с телефонным номером Илоны.
Отозвалась она не сразу, и Максим, волнуясь, несколько раз при свете фонарика сверял номер на бумажке с тем, который набрал. Наконец трубку взяли.
– Слушаю, – услышал Максим воркующий голос Илоны.
– Илона, это я!
– Кто?
– Максим.
– Максим? Куда ты пропал?! Как ты? Где ты?
– Я… нормально. Что у вас? Барон тебя не трогал?
– Барона больше нет, Макс.
