– Марик, ты чертовски интересный… собеседник!
Чертовски интересным мужчиной я его в последний момент называть передумала, побоявшись обидеть, но у гламурного индейца оказался чуткий слух.
– Спасибо за комплимент! – Он тонко улыбнулся и перегнулся через стол, чтобы прошептать мне с заговорщицким подмигиванием:
– Мне особенно польстила твоя пауза после слова «интересный»!
– Значит, ты еще не потерян для женского общества! – ляпнула я.
Это была бестактность, но Марик не обиделся, даже засмеялся – вероятно, понял, что за меня высказалась третья кружка бунтаря-глинтвейна.
В наш мезозойский гестенхауз мы возвращались рука об руку, из-за чего я чувствовала некоторый дискомфорт. Мне было бы гораздо приятнее, если бы мы шли в обнимку.
– Видно, пора переходить на кефир, – проворчал по этому поводу мой внутренний голос.
Кефира в доме не было, Галины тоже. Я заставила не думать себя о том, какие именно увлекательные занятия могли задержать ее в коттедже Алекса, и легла спать, чувствуя себя одинокой, как потерянная туфелька Золушки.
Два часа – это не так мало. Мой организм запоздало демонстрировал патриотизм, желая жить исключительно по родному ему московскому времени!
Я проснулась на рассвете и долго лежала, прислушиваясь к звукам в доме и за его пределами, в ожидании пробуждения соседки и соседа. Я собиралась всерьез поговорить с ними о нашем спортивно-сексуальном соревновании и установить хоть какие-то правила борьбы за внимание Алекса. Иначе эти азартные особы – Галина и Марик – своей несвоевременной и неукротимой инициативой в решающий момент испортят мне всю охоту на вампа!
А я уже почти не сомневалась, что моя цель – именно он, Алекс, и ждала лишь информации от «Пулитц и Партнер», чтобы полностью сосредоточиться на нем одном.
Лежать просто так было скучно. Я подумала открыть нетбук, но с досадой вспомнила, что забыла пополнить телефонный счет, а бесплатно, за «данке шен», скаредный немецкий провайдер не отгрузит мне ни байта информации.
Бад-Вильдбад только-только просыпался. В популярном последнее время соревновательном режиме распевались птички. Проскрипела с горки вниз какая-то не смазанная тележка, прошлепали расслабленные старческие шаги, бодро протопали детские ноги. По окном зашуршала метла.
Кто-то ласковым басом обронил: «Гутен морген!» – и знакомый мне голос подхватил: «Морген, морген!» В отдалении несколько раз подряд бамкнул колокол, а может, то были башенные часы.
Я лежала и думала об Алексе. Когда прекрасным весенним утром просыпаешься в постели в одиночестве, мысли почему-то сами собой устремляются к симпатичным представителям противоположного пола – как пчелки на нектар, право слово!
Я вспоминала, как мы целовались… И про пуговицы тоже вспомнила, и заодно уже про талисман… На нем и остановилась.
Слова, которые Алекс пробормотал, когда я упомянула лунный камень, застряли у меня в голове и царапали подсознание, пока оно не прорвалось. «Ляпис какой-то», – сказал он. С ляписом все было ясно – по-латыни это «камень». Но какой? «Экзе…» – я не расслышала конец слова, и это меня раздражало.
Глядя в потолок, я механически просеивала мелкое крошево жалких остатков университетского курса латыни. Экземпляр? Экзерсис? Экзекуция?
– Экзеги монументум! – услужливо подсказал внутренний голос.
Хм! – я одобрительно хмыкнула и почесала голову, стимулируя нехитрым массажем умственную деятельность.
«Экзеги монументум» – это первая строка бессмертного стихотворения Горация: «Я воздвиг памятник…». Монумент, о котором написал древнеримский поэт, и камень, о котором говорил Алекс, ассоциировались у меня вполне четко. Так, может, мой приятель сказал «Ляпис экзе…» – как там дальше? – в смысле: «камень воздвигнутый»? Воздвигнутый, поднятый, поставленный…
Хм! – заинтересованно повторила я и села в постели.
Ляпис воздвигнутый – это звучало многозначительно!
Вертикально установленные камни символическими вехами пометили весь исторический путь человечества.
Вертикальный камень – менгир – это древнейший знак весны и мужественности! Колонны и обелиски, от которых, в свою очередь, произошли шпили готических соборов, в давние времена служили символами Солнца, так как напоминали собой его лучи, и одновременно имели фаллическую семантику – знаменовали собой творческую мужскую энергию природы. Все это очень хорошо сочеталось с актуальной темой весеннего обновления.
Вертикально установленные камни также издревле воспринимались как омфалы – легендарные точки Вселенной, где человек может обрести рай или получить просветление…
И в связи с легендами я вдруг вспомнила: Lapis Exelis!
Ляпис Экзелис, вот что сказал вчера Алекс!
Крылатая латынь буквально выпорхнула из какой-то тупиковой извилины моего мозга.
Ляпис Экзелис – это камень, волшебная сила которого возвращает жизнь Фениксу, соотносится с Граалем и может предоставлять вечную молодость тому, кто ему служит.
– Гос-с-споди! Ну, конечно!
Я схватилась за голову – в ужасе и одновременно в полном восторге от своей догадки.
Птица Феникс – это универсальный символ бессмертия!
Легенда гласит, что феникс дотла сгорает в палящих солнечных лучах и возрождается из пепла.
В Египте феникс был знаком солнечного начала жизни, воскресения и бессмертия.
У римлян он ассоциировался с божественным происхождением вечной Империи.
В Китае Феникс вместе с Драконом по сей день символизирует идеальное сочетание мужского и женского начала, гармонию Инь и Янь.
А первые христиане изображали феникса на погребальных плитах, и это означало победу над смертью.
– Не забудь еще про средневековых алхимиков! – подсказал мне голос, больше похожий не на мой собственный – на шепот Даниэля.
А уж он-то про алхимиков знал все, что можно!
Я напряглась и вспомнила, что рассказывал мой друг: в алхимии феникс соответствует завершающей стадии Великого Делания – получению философского камня – и может считаться его символом. А сама эта финальная стадия носит название «красного делания».
Красного!
И само слово «феникс» происходит, предположительно, от греческого «пурпурный, багряный»! Да и внешний вид у мифологической птицы соответствующий – орел с ярко-красным оперением!
– Вот тебе и Алый Ангел! – пробормотала я и, обессиленная приступом бурной умственной деятельности, упала в подушки.
– И чего тебе не спится? – недовольно проворчала Галина, переворачиваясь с боку на бок. – Крутишься, скачешь, сама с собой разговариваешь, как ненормальная…
– Точно, – с готовностью согласилась я. – Нормальные – они спят, как убитые, после вчерашнего!
