Затем он захромал дальше.
— Погоди! — крикнула Джилли. — Расскажи нам все, что ты знаешь.
— Новые хуже всего, — добавил Бо. — Они самые опасные. Совсем как маленькие змееныши.
Сумерки сгущались вокруг них вместе с дождем, и они заторопились к своей прежней средней школе. В ней горел свет, и в окнах двигались тени. В молчании Джилли и Эли пересекли улицу и юркнули под навес. Буквы названия украли, школьные новости отсутствовали.
Вход обрамляли кусты роз. Джилли не учуяла их запаха, но вид их, даже насквозь промоченных ливнем, приободрил ее. Двойные двери были изрисованы крестами — а с ними и окна со стенами. Кто-то успел написать на них «вампиры сосут» и «катитесь в ад, демоны».
У дверей несли дозор двое: преподаватель, которого звали мистером Вернией, и учительница английского, Мэри Энн Фрэнсис. Они крепко обняли обоих пришедших, расспросили о новостях и о пережитом, после чего пропустили внутрь.
Там стоял невероятный шум и воздух был очень спертым. Учащиеся, взрослые, маленькие дети, учителя — все суетились вокруг, гвалт почти оглушал. Люди, которые раньше ненавидели Джилли, подбегали и обнимали ее, плача и причитая о том, как они рады видеть ее живой. Она осознала, что им с Эли стоило как следует поесть, прежде чем прийти сюда. Если они раскроют свой рюкзак теперь, им придется делиться. Но разве делиться — это так уж плохо?
— Джилли, Эли, — приветствовала их директор, мисс Ховисон, заметив их в толпе. Под ее глазами темнели круги, лоб избороздили глубокие морщины. Она походила на скелет. — Слава богу.
Когда-то мисс Ховисон была против ее возвращения в школу после реабилитации. Но потрясения меняют людей.
Эли отмахнулся от любезностей и вытащил все свои фотографии Шона. Мужчины и женщины, двинутые компьютерщики и девицы из группы поддержки внимательно изучали каждую, прежде чем передать дальше, даже если лично знали Шона. Никто его не видел.
Джилли слишком устала, чтобы и дальше оставаться на ногах. Директор Ховисон заверила ее, что все двери и окна защищены крестами, а земля вокруг усеяна головками чеснока и облатками для причастия. Джилли задумалась, не размокли ли облатки от дождя. Сколько молекул святости необходимо, чтобы удержать чудовищ?
В спортзале было установлено несметное число раскладушек, и, разумеется, там же собрались волонтеры Красного Креста. Эли и Джилли сдвинули вместе две койки, припрятали под них рюкзаки и улеглись прямо в одежде. До того как попасть в дом Штейнов, ей приходилось ночевать в гораздо худших условиях. Эли коснулся ладонью ее лица.
— Я так рад, что ты здесь.
— Я тоже, — ответила она, но подразумевала «я так рада, что ты со мной».
Эли заснул. Она смотрела, как рассеянный свет ползет по его лицу, окружая сиянием; ей хотелось поцеловать его, но она боялась разбудить. Поправка: ей не хотелось, чтобы он проснулся и напомнил ей, что не любит ее в этом смысле.
Затем она услышала чей-то плач — приглушенный, как будто кто-то очень старался не шуметь. Она приподняла голову и увидела, что это мисс Ховисон.
Джилли медленно высвободилась из-под руки Эли, затем тихонько перекатилась на свою сторону, спустила ноги на пол и встала. Женщина сидела на стуле, глядя на ряды раскладушек, и вид у нее был такой, будто ее только что стошнило.
— Эй, — неуверенно окликнула Джилли, подойдя поближе, — мисс Ховисон!
— О боже, — прошептала та, опуская взгляд на собственные руки. — О боже. Джилли. Ты все еще здесь. Я надеялась…
Она отвернулась.
— Что? — переспросила Джилли.
Мисс Ховисон глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Ее била отчаянная дрожь.
— Мне нужно, чтобы ты на минутку пошла со мной.
— Что случилось?
— Просто… пойдем.
Директор не смотрела на нее. Джилли поежилась.
— Пожалуйста.
Мисс Ховисон поднялась и вышла из спортзала. Потолочные лампы дневного света горели. Джилли последовала за ней мимо тренерских кабинетов, а затем в раздевалку для девочек, мимо нескольких рядов шкафчиков, а затем через еще одну дверь в душевую.
— Она здесь, — прочистив горло, сообщила мисс Ховисон.
Затем отступила на шаг назад и захлопнула дверь между собой и Джилли.
Джилли попыталась сбежать.
Там стоял Шон, и он был вампиром. Все краски с его длинного, узкого лица исчезли. Его глаза казались остекленевшими, как у наркомана; но если бы он был наркоманом, она бы об этом знала.
Он сгреб ее в охапку, обнял, словно влюбленный; она чуяла его дыхание, воняющее гнилью. Холодным он не был — скорее комнатной температуры. Она совершенно оцепенела. Ее сердце пропускало удары. Она описалась.
— Я тоже рад тебя видеть, — ухмыляясь, заявил Шон.
«Она меня подставила. Выдала ему. Вот сука».
Взяв за плечо, он потащил девушку вперед; она кричала, захлебываясь рыданиями. Он с такой силой припечатал ее рот свободной мертвой ладонью, что она испугалась, как бы он не сломал ей передние зубы.
— Заткнись, — хихикая, прошипел Шон. — Всегда мечтал тебе это сказать. Заткнись, слышишь, заткнись!
Она продолжала хныкать, не в силах остановиться. Возможно, он это понимал и тащил жертву дальше, так и зажимая рот ладонью. Его ногти вонзились ей в руку и наверняка проткнули кожу, но она этого не чувствовала.
Он втащил ее в кладовку, где хранились принадлежности для уборки: метлы, швабры, большие бутыли моющих средств. Она завизжала из-под его ладони, и он отвесил ей сильную пощечину, затем толкнул к стене. Ударившись спиной, она задохнулась и села на пол.
Захлопнув дверь, негодяй оставил ее в темноте. Всхлипывая, Джилли подползла к двери и принялась колотить.
— Не смей, — прошипел он с другой стороны.
«Он хочет добраться до Эли, — подумала она. — О боже, он собирается превратить его в вампира. Вот для чего он здесь. А меня он отпустит?»
Но зачем бы ему? Он же король горечи. И она ни за что не бросит Эли.
Пошарив по стенам, она наконец нашла выключатель, и благословенный, чудесный свет зажегся. Ее рука кровоточила и уже начинала саднить. Она не была уверена, хочет ли что-нибудь чувствовать. Гадала, на что это будет похоже, когда он…
Дверь распахнулась настежь, и Шон снова вошел. Его глаза сверкали, а вид был совершенно безумный.
— Эли передает привет.
— Нет, — взмолилась она. — Не делай этого. Пожалуйста, Шон. Не изменяй его.
Шон моргнул, глядя на нее, затем расхохотался.
— Дорогуша, в этом и заключается любовь, ты не в курсе?
Она стиснула кулаки и прикусила костяшки пальцев. Он вскинул бровь.
— Я чую свежую кро-овь, — пропел он. — Твою. Она пахнет великолепно. Окажись ты одна в океане, со всех сторон собрались бы акулы, чтобы съесть тебя. Одна в лесу — и это были бы волки. Одна в городе — и это мы.
