– К сожалению, не сохранилось ни одного подобного замка-города. Их невозможно сохранить. Во-первых, большая площадь, а во-вторых, слишком много построек, не представляющих никакой художественной ценности – к примеру, крестьянских хижин, постоялых дворов… Музейный комплекс служит определенной цели, это не только история, но и бизнес. Поэтому мы сохраняем историю так, чтобы она была интересна для туристов.
– А что происходило с такими городами потом?
– Их стирали с лица земли феодальные войны и междоусобные распри местных феодалов, каждый из которых хотел урвать кусок пожирнее, особенно за спиною соседа. А в этих краях был целый период восстаний, которые часто возглавлялись рыцари-крестоносцами, вернувшимися из святой земли. Часто причиной таких восстаний была религиозная рознь, но в основе всегда лежала алчность. Потом было нечто вроде крестового похода на секты катаров и люцифериан, которыми, по официальным церковным документам, были полны эти земли. Церковь уничтожала ересь и колдовство целыми городами и строила монастыри на их месте, чтобы очистить землю. Поэтому в наших краях так много монастырей. И так много уничтоженных городов. Но и монастыри гибли в этих войнах, так как они были укреплены и представляли собой нечто вроде вооруженной крепости. Часто монастырские замки использовали для настоящей обороны, и их осаждали, как города.
– Значит, церковь преследовала свои цели?
– Не всегда. Иногда это были просто фанатики, средневековые фанатики, чьи действия теперь нам трудно понять. Но тогда они могли быть оправданы.
– Оправданы?
– Церковь уничтожала своих врагов с мечом в руке. Тогда был век жестоких нравов. Ходили легенды о поклонниках дьявола, чья организация была довольно могущественна. Точно так же, как большинство порядочных людей поклонялись Богу, были и такие, которые поклонялись дьяволу, и ради своих черных месс убивали других людей.
– И поэтому уничтожали детей и женщин?
– Я думаю, вы преувеличиваете. Все эти ужасы про инквизицию довольно преувеличены современными любителями исторических сенсаций! Их просто выдумывают! В большинстве случаев всё это – просто ложь. Ничего страшного в работе инквизиции не было. Церковь должна была как-то защищаться.
– А кто на нее нападал?
– Многие! Очень многие! Кроме того, нужно понимать время, в которое они жили, их грубую психологию…..
– А почему вы считаете, что их психология была грубой?
– Ну… Они явно не думали, как мы сейчас в цивилизованном обществе! И не испытывали такие чувства (нежные, утонченные), как испытываем мы! Это были другие чувства (грубые, простые), другой разум и нам не понятные законы отношений между людьми, грубее и проще. И потом, средневековье так от нас далеко! Зачем думать и вспоминать о тех временах, тех людях? Я не думаю, что действительно происходили такие ужасы, как нам навязывают в современном информационном потоке.
– Но вы сами говорили, что церковь уничтожала целые города…
– Просто своих врагов. Поверьте, без вины никого не убили! Если кто-то и попал в руки инквизиции, значит, он это заслужил! Если поклонники дьявола убивали тех, кто служил церкви, должна же была церковь как-то защищаться!
– Понятно, – ему вдруг расхотелось продолжать разговор. Взгляды женщины показались ему настолько глупыми, что не могли вызвать ничего, кроме презрения. Но в то же время он понимал, что именно так думает большинство людей. Простые люди просто никогда не задумываются о том, что психология инквизиционных доносов, предательств и преступлений мало отличается от доносов, предательств и запугиваний в век компьютеров и мобильных телефонов. В современности никого не сжигают на кострах. Предпочитают «сжигать» – другим образом.
Вежливо кивнув женщине, он прошел через салон автобуса на свое место. Потом откинулся на удобную спинку и взглянул украдкой по сторонам. Салон выглядел мирно и безучастно: успокоенные пассажиры занимались своими делами. На него никто не обращал никакого внимания.
Он аккуратно достал из кармана куртки холщовый сверток и положил его себе на колени. Сверток пах плесенью, пылью, непонятным, сладковатым запахом древности, и выглядел совершенно обычно. Осторожно развернул бечевку, боясь, что холст может рассыпаться в его руках. Но холст был крепким, и ничего не рассыпалось. Даже рукопись в форме свертка – она выглядела древней, но прочной. Он отложил в сторону рукопись (все равно в загадочных иероглифах, он ничего не мог понять) и взял в руки крест (размером чуть больше ладони) – простой деревянный крест с вкрапленным прямо в дерево большим синим камнем. Камень был очень красив. Он загадочно сверкнул в тусклом свете пасмурного дня, оставив легкий синеватый отблеск на его ладони. Его грани и четкая форма указывали на то, что это был камень благородного происхождения, а не просто кусок стекла. Настоящая драгоценность! Возможно, чистый сапфир. Он никогда не видел настолько больших сапфиров, поэтому задумчиво уставился на него.
Камень манил, притягивал его взгляд – загадочный талисман из далекого прошлого…
1413 год, Восточная Европа
Маленькая девочка бежала по длинному, темному коридору. Девочка бежала быстро, задыхаясь, одной рукой отталкиваясь от стен, другой что-то крепко прижимая к груди.
– Мамочка! Мама! – крик ее, отраженный от стен, терялся в глубинах потолка.
Девочка держала в руках свою холщовую куклу с волосами из пакли. Рука куклы была отломана.
– Мама!
Девочка быстро забежала в одну из дверей, и дверь захлопнулась за ней с пронзительным скрипом. Это была большая комната с тремя окнами и сводчатым потолком, очень светлая, с широкой кроватью под коричневым балдахином. Комната была убрана достаточно хорошо, но по темным тонам мебели становилось понятно, что это гостиница.
Возле кровати стояла мать девочки, Катерина, складывая в стопку постельное белье. Катерина выглядела опрятно и строго: ее волосы были собраны в аккуратный белый чепец, а серое платье украшал белый передник. Женщина справлялась с обязанностями горничной очень ловко. Лицо ее было задумчивым, а мысли витали где-то далеко. Так далеко, что она не заметила и не услышала, как в комнату ворвалась ее дочь с громким криком.
Вздрогнув, Катерина невольно провела рукой по лицу. Потом растеряно улыбнулась, глядя на девочку:
– Что случилось, Марта?
– Моя кукла сломала ручку! Мама, вылечи куклу! Ей больно!
Улыбнувшись, она аккуратно взяла куклу из рук маленькой девочки и быстро вставила в пазы туловища оторванную руку, потом отряхнула на кукле рванное платье и вернула ребенку:
– Ну, вот. С ней все в порядке.
