«Смирись!» — одернул себя отец Егорий.
И, чтобы отвлечься, попытался вспомнить с точностью ту, трехмесячной давности, беседу за накрытым столом.
— Недурно ты устроился, — заметил отец Егорий, оглядывая полки стеллажа. — Неужто подлинное? — Он взял коричневый потертый фолиант с золотой косичкой-закладкой и таким же золоченым обрезом. — И впрямь подлинное! С удовольствием поглядел бы! — И вопросительно взглянул на хозяина.
— Не забыл, значит, эллинское письмо в своей тьмутаракании! — засмеялся отец Серафим. — Голоден с дороги?
— Не без того.
— Потерпи, матушка сейчас накроет. А книгу читай. Да только не обессудь — с собой не дам. Дорогая. И не ценой, сам понимаешь! Бери, брат, что хочешь. — Хозяин махнул рукой вдоль застекленных полок. — Здесь у меня — нерусские, наши-то — в кабинете. А кстати — взгляни!
И положил на колени Игоря Саввича большую книгу в блестящей цветной обложке. На обложке был нарисован Моисей с воздетым посохом, высекающий воду из скалы, а поверху надпись по-английски: «Мир Библии. Том четвертый».
Отец Егорий полистал, иногда задерживаясь на тексте, потом отложил, покачав головой.
— Картинки-то правильные, утварь там, сандалии, одежда, — сказал он. — Да слова какие-то… пресные!
— Может быть, — согласился отец Серафим. — Я по-английски — не очень, со словарем. Но не в словах дело. Слова нужные найдем. Рисунки посмотри: вот где дело! Полиграфия какая, а? Вот подумываем в митрополии для наших детишек что-нибудь подобное издать, как средства отыщем.
Вошла жена отца Серафима, принялась накрывать на стол. Хозяин посмотрел на нее с удовольствием, подмигнул Игорю Саввичу:
— Машенька-то моя все хорошеет, верно?
— Что ни год — краше, — поддержал отец Егорий старую их игру.
— Да ну вас! — фыркнула Мария Глебовна. — Шли бы лучше руки мыть!
Игорю Саввичу сразу стало тепло. Не виделись они с отцом Серафимом более пяти лет. Переписывались, правда, регулярно, с праздниками друг друга поздравляли, но жизнь у обоих разная была.
И дело не в том, что один к «белому», а другой к «черному» духовенству относился, а в том, что отец Серафим здесь, в Петербурге. И Академию закончил, и карьера складывается будьте-нате, а отец Егорий — почти пять часов лету на восток. Зато сам делами церковными ведает, без вечного присмотру, без интриг столичных. И уважаем паствой не по чину, а по служению.
— Прошу, брат Егорий! — Хозяин сделал приглашающий жест. — Хоть не со своего огорода, а пища хорошая.
— Не слыхал я, чтоб икра осетровая на огороде родилась, — усмехнулся Игорь Саввич. — Молитву — сам? Или мне доверишь?
— Куда мне до твоего баса, — улыбнулся отец Серафим.
Игорь Саввич подождал, пока Мария Глебовна зажжет свечу, потом прочел вдумчиво:
— Очи всех на Тя, Господи, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеши всякое животное благоволения.
— Аминь! — разом отозвались хозяева, и Мария Глебовна тотчас принялась накладывать гостю салат.
— Завтра, — сказал отец Серафим, — и водочки попьем. Сегодня воздержимся.
— Да я теперь не любитель, — пробасил отец Егорий. — А вкусно! И как ты, брат, с такой хозяйкой не растолстел, аки братия наша старшая?
— Ты кушай, кушай, — напутствовал отец Серафим, пропуская мимо ушей последние слова гостя. — Ты большой, тебе хорошо кушать требуется, чтоб здоровый был. Ты нам здоровый нужен, брат Егорий!
— Кому — нам? — поинтересовался Игорь Саввич.
— Церкви нашей православной. Наслышаны о твоих делах!
— Что еще за дела такие особые? — удивился отец Егорий. Так удивился, что даже есть перестал.
— Ну, не скромничай! — улыбнулся хозяин. — Знаем! Знаем, что ты из своего прихода за неполных десять лет сотворил!
— Сотворил? — Отец Егорий хмыкнул. — Ну да, паства у меня добрая, верующая. И щедрая по мере возможностей. И власти — с пониманием, достойные христиане. Но ведь и город наш невелик. Не столица! — И ухмыльнулся в бороду. — А мне нравится!
— Было время, ты сие назначение как опалу воспринял, — заметил отец Серафим не без лукавства.
— Дурак был, — спокойно ответил Игорь Саввич. — Думал: здесь надобен, а в глуши пропаду без толку. Был грех, каюсь.
— Кабы не нрав твой непримиримый, по-иному бы обошлось, — сказал отец Серафим. — Незаурядный ты человек, брат Егорий, Богом отмеченный. Бог о тебе и позаботился, видишь? Все к лучшему обернулось. Однако ж, — отец Серафим подождал, пока удастся встретиться с гостем глазами, — теперь ты нам здесь нужен, брат Егорий.
— Не хотелось бы, — сказал Игорь Саввич. — Земля и там православная. Люди мне верят. Как же их бросить?
— Понимаю тебя, — согласился хозяин. — А правду ли говорят, что в районе вашем истинно верующих более половины, а всяких там иудеев-кришнудеев и вовсе нет?
— Почему ж нет? — отозвался отец Егорий. — Иудеи есть. Синагоги нет, да ведь это и не моя забота, верно? А касаемо прочих… заглядывают и к нам. Вот с полгода назад один, хм, наставник приезжал. Йог. Да не задержался, уехал.
— Отчего ж уехал? — с видимым интересом спросил отец Серафим.
— А умный потому что. Как регистрироваться пришел, так мы ему вместе с Граменских, мэром нашим, доходчиво объяснили: зарегистрировать его нетрудно, да вот йогой у нас мало кто интересуется. Йогу, ему в Индии место или в Америке. Или вот у вас, в граде Петровом! — Игорь Саввич хохотнул, но собеседник его шутки не принял, напротив — помрачнел.
— Да ты не думай, что я мракобес какой-нибудь, — сказал отец Егорий. — Люди ведь разные есть. Есть православные. Есть иудеи. Есть католики. Мусульмане. Мечеть в городе — повыше церкви моей, а с муллой я лично знаком: хороший человек, хоть и басурман. А вот без йогов мы шесть веков прожили и, даст Бог, еще столько проживем утешно. Провинция, брат, сам понимаешь! Ох, рыбка у тебя, Марья Глебовна, во рту тает!
— Кушай на здоровье, родной!
— А нас вот душат, — мрачно сказал отец Серафим. — Никакого от них продыху!
— Ужли? — Игорь Саввич прижмурил глаз. — Сколь, гляжу, церквей новых наоткрывалось!
— Что церкви, — качнул головой хозяин. — Люди-то… безумствуют!
— Князь Тьмы силен, — согласился Игорь Саввич. — Я-то хоть издали, а слежу. Честных людей среди бела дня убивают безнаказанно. А то к тебе шел — колдуны, нечисть с каждой стены, с каждого забора пялятся: от всякой хвори телесной избавим, только душу в заклад извольте! Эти вот, мошны проповедники: я Бога любил, а он мне машину подарил! На стадионах, по телевизору! — Отец Егорий рассерженно хлопнул ладонью по столу.
