— И куда это, горлиночка? — спросил он нежным голосом. — Торопишься куда-то?
Его рука уже бродила где-то в окрестностях груди девушки. И было вокруг чего ей бродить, ибо груди эти преподносили себя превосходно. По крайней мере, насколько мне удалось это оценить, глядя на её порванную кофту.
— Прекрати, Смертух, — приказал я. — Иди сюда! — Я дёрнул девушку за руку, она шлёпнулась на землю рядом со мной.
— Успокойся, — сказал я. — На! — Я поднёс бурдюк, в котором уцелели какие-то остатки, и влил вино ей в рот.
Я заметил, что женщина, пусть и с растрёпанными волосами и поцарапанным лицом, была вполне себе красивой. Не так уж и молода, но всё-таки красивая. Она присосалась к вину, опорожнила бурдюк, сплюнула, а потом отвернулась, и её вырвало. Смертух фыркнул с раздражением, а девушка вытерла губы верхом ладони и снова начала отчаянно рыдать. Я повернул её к себе и дал пощёчину. Раз, второй — сильно. Она заскулила, а потом замолчала и прижалась ко мне всем телом. Теперь она всхлипывала где-то у меня подмышкой. Первый рассмеялся.
— Мордимер заделался, значит, нянькой, — сказал он.
— Заткнись, кретин, — проворчал я и похлопал девушку по спине. — Ну, рассказывай, чадо моё, что случилось, — обратился я к ней, придавая голосу ласковый тон. — Поможем тебе всем, чем сможем.
— О, да, поможем. — Второй проделал характерное движение бёдрами.
Боже мой, — подумал я, — приходится работать со сборищем идиотов и выродков. Отчего, ах, отчего, Господь мой, ты покарал так жестоко бедного Мордимера? Почему я не могу сидеть в Хезе, потягивая винцо по корчмам и прочищая охальных девок? Нет, я должен спотыкаться на ухабах, осматривать трупы изувеченных и частично съеденных людей, утешать перепуганных барышень, да выслушивать идиотские шутки напарников по поездке. Знаю, что Бог есть само добро, но иногда мне в это трудно поверить.
— Чадо моё, — я заговорил вновь. — Пожалуйста, скажи, что тебя гнетёт?
— Вы священник, господин? — произнесла она, поднимая голову, а Первый фыркнул со смешком.
— Да-а, и окрестит тебя, значит, своей кропильницей[86], доченька, — поглумился он.
— Я не священник, — возразил я, не обращая внимания на близнеца, — а инквизитор.
— О, Боже! — воскликнула она, и в её голосе была искренняя радость. — Как это хорошо! Как хорошо! Бог меня услышал!
Я почти слышал, как Первый клацнул зубами от изумления. Ибо, видите ли, любезные мои, люди редко когда приветствуют инквизитора криками радости и нечасто показывают ему, сколь сильно они счастливы от его присутствия. Услышав, что поблизости есть инквизитор, большинство людей желает побыстрее оказаться в другом месте. Как будто не знают, что мы занимаемся лишь виновными в ереси, вероотступничестве и колдовстве, и у нас нет причин беспокоить законопослушных и богобоязненных граждан.
Они изумились, а я обеспокоился. Если простая, перепуганная женщина считает, что самым большим счастьем для неё будет повстречать инквизитора, это означает, что она увидела нечто действительно ужасное. Нечто, выбивающееся из нормы. Нечто, вызывающее страх своей противоестественностью.
— Ты скажешь мне, наконец, что случилось?
— Напали на нас… Они… Эти, эти, эти… — она запнулась, поэтому я встряхнул её.
— Кто, мечом Господа?!
— Не знаю. — Её лицо скривилось в гримасе отвращения. — Были как люди, и не как люди. Убивали… всех… грызли, отрывали мясо… — она задохнулась, а потом её снова вырвало. На этот раз совсем близко от моего сапога.
Я успокаивающе похлопал её по спине.
— Всё уже хорошо, чадо моё. Мы не дадим тебя в обиду. Кто ты?
— Живу здесь в деревне, — сказала она, всхлипывая. — Всех убили. Всех. Детей тоже.
— Кто это был? Как они выглядели?
— Как люди, — она посмотрела на меня, и в её глазах было какое-то жуткое непонимание. — И не как люди. У них были такие глаза… и так кричали… Боже мой, так кричали… Смеялись и убивали, бросались оторванными головами, вырывали кишки… — Она вновь спрятала голову у меня подмышкой.
— Проведёшь нас туда, — сказал я.
— Нет! — крикнула она, у меня аж зазвенело в ушах. Попыталась вырваться, но я её держал очень крепко.
— Спокойно, чадо моё, — сказал я. — Посмотри на меня. Ну, посмотри на меня! — приказал я резче.
Она подняла взгляд.
— Я лицензированный инквизитор епископа Хез-хезрона, — сказал я. — Меня зовут Мордимер Маддердин. Многие годы меня учили не только допрашивать людей, не только истинам нашей веры. Меня также учили сражаться. Посмотри сюда. — Я взял в руки её голову и повернул лицом в сторону Смертуха. — Это мой помощник. Солдат и убийца. Убил людей больше, чем ты могла бы сосчитать, не то, что представить…
Смертух иронично поклонился, но на его лице показалась лёгкая улыбка. Благодаря этому оно выглядело ещё страшнее, чем обычно.
— И также посмотри на них. — Я показал на близнецов. — Невелики ростом, правда? Но не найдёшь лучших по арбалетам и ножам. Это не мы боимся чудовищ и людей, чадо моё. Это чудовища и люди бегут от нас. И знаешь почему? Не только потому, что мы сильные и обученные. С нами слава и любовь нашего Господа Бога Всемогущего, а также Иисуса Христа, который, сходя в славе с креста Муки своей, мечом и огнём указал нам, как расправляться с врагами.
Не знаю, доходили ли до неё мои слова полностью, но, без всякого сомнения, они её успокаивали. В её глазах уже не было такого безумия, а черты лица разгладились.
— Как тебя зовут, дорогая моя? — спросил я. — У тебя есть какое-то имя, так ведь?
— Элисса, — сказала она, нервно моргая. — Меня зовут Элисса, господин.
— Итак, проводишь нас, Элисса, до деревни. Это ведь недалеко отсюда?
— Несколько миль, — ответила она тихо и огляделась. — Я бежала через лес…
— А сейчас спокойненько пойдём. Посажу тебя на своего коня…
Второй, слыша эти слова, фыркнул глупым смехом и похлопал себя по бёдрам, но я посмотрел на него так, что улыбка погасла на его лице. Близнец отвёл глаза и притворился, что стряхивает что-то со штанин.
— … и поедешь, как дама, хорошо?
— Хорошо, господин, — ответила она.
— Мы будем всё время рядом с тобой, и никто не причинит тебе вреда, понимаешь?
— Да, господин, — сказала она. — Но что мне делать? Что мне делать, если всех убили?
— Кто здешний правитель? — спросил я. — Кто владеет этими землями?
— Господин граф, — ответила она.
— Какой граф? — я вздохнул.
— Граф де Родимонд, — она прикусила язык, чтобы вспомнить.
Я никогда в жизни не слышал такой фамилии, но в этом не было ничего удивительного. Император в последние годы присваивал графские титулы так часто, будто доставал их из шляпы. И сейчас почти каждый владелец замка да пары деревень уже назывался графом, либо лордом, либо даже герцогом. Я сам знавал герцогов, у которых не было денег, даже чтоб купить дров на зиму, но зато они с воодушевлением рассуждали о родовых взаимосвязях и благородном происхождении, хотя дочек с удовольствием выдавали за зажиточных мещан, при условии, что те в должной мере подмазывали золотом. Итак, наверняка, де Радимонд принадлежал к людям именно такого сорта.
