Джойс была ее соседкой – женщиной довольно странной и, насколько могла судить Энн, не вполне здоровой психически.
– Я весь день пыталась дозвониться до тебя, Энн, – таинственным голосом сообщила она. – Конечно, я могла оставить сообщение на твоем автоответчике, но сейчас ты поймешь, почему я этого не сделала.
Энн внимательно слушала ее, не веря своим ушам. То, что говорила эта полоумная женщина, было совершенно невероятным и непостижимым.
– Я видела его лишь какие-то доли секунды, – продолжала тараторить Джойс. – Должна сказать откровенно – он совершенно не походил на Гленна! Но кто же еще мог находиться в твоем доме! Дело даже не в том, что он был абсолютно голым! – Джойс выдержала паузу, а потом продолжила: – Все дело в том, как он посмотрел на меня! Энн, дорогая, я просто не могу передать тебе, как он посмотрел на меня! Это был такой жуткий взгляд, что я... Я просто не знаю, Энн. Гленн мне всегда нравился. Он был таким обходительным, внимательным, вежливым, а тут... Его взгляд привел меня в ужас! – Джойс замолчала, натужно собираясь с мыслями, а потом перешла на шепот: – Энн, надеюсь, что это просто последствия перенесенного им сердечного приступа, правда? Другими словами, я хочу спросить – с ним все в порядке?
Энн постаралась убедить соседку в том, что ее муж перенес обычный сердечный приступ, который не имеет абсолютно никакого отношения к психическим заболеваниям, но на самом деле она испугалась даже больше, чем Джойс. Положив трубку, Энн серьезно задумалась над тем, что происходит с ее мужем.
Когда она вечером вернулась домой, ее жилище вдруг показалось ей совершенно чужим. Даже в гостиной она не могла избавиться от ощущения, будто в этом доме не все в порядке. Ее журналистское чутье подсказывало ей, что это смешно, что это какой-то бред, но более глубокое чувство говорило об обратном. Она попыталась убедить себя в том, что дом остался прежним, а изменилась только она сама. Это все началось вчера, когда они занимались любовью. Она еще тогда почувствовала, что Гленн стал каким-то другим, совершенно чужим для нее человеком. Об этом говорило каждое его прикосновение. Он все делал не так, как прежде.
Он был незнакомцем – волнующим, страстным, любвеобильным, но все же незнакомцем. Такое изменение ее очень взволновало, но в течение дня ей удалось убедить себя в том, что ей это просто показалось, что она просто отвыкла от мужа. Конечно, Гордон Фарбер разрешил им заниматься любовью без всяких ограничений, но ей больше не хотелось этого делать. Гленн поразил ее своей необузданной сексуальной энергией, в его страсти было что-то чужое, непонятное.
А уж о звонке Джойс Коттрел и говорить не приходится. Конечно, эта изнуренная одиночеством женщина, видимо, совсем выжила из ума, но все же...
А что, если она действительно что-то видела? Нет. Что она могла видеть? Ведь они с Гленном давно знали – соседка часто напивается до чертиков и безутешно страдает от своего одиночества. В таком состоянии ей могла привидеться любая нелепица. Может быть, она хотела соблазнить Гленна, увидев, что он оказался дома совершенно один, но, получив отпор, решила отомстить этим звонком9
Все эти размышления не помешали Энн еще раз признать: в доме что-то переменилось.
– Эй! – громко позвала она из прихожей. – Есть кто-нибудь дома?
– Я здесь, мама, – донесся до нее приглушенный голос Хэдер из комнаты на втором этаже.
Бросив сумку на столик возле лестницы, Энн вихрем взлетела наверх, постучала в дверь и вошла в комнату дочери, не дожидаясь ее ответа.
Хэдер сидела за столом перед учебником математики и вертела в руках обгрызенный карандаш.
– Ты же обещала мне не грызть больше эту гадость, – проворчала Энн хорошо отработанным материнским тоном, стараясь как можно быстрее забыть о только что испытанном неприятном ощущении.
– Я пытаюсь это делать, мама, – буркнула Хэдер и тяжело вздохнула. – Знаешь, нелегко отвыкнуть от того, что делаешь машинально.
– Знаю, – согласилась Энн. – Но и ты должна знать, что эта привычка разрушает твои зубы.
Она подошла к окну и открыла его, чтобы немного проветрить комнату.
– Где отец? – как можно спокойнее спросила она, стараясь не вызвать у дочери никаких подозрений.
– Спит, я думаю. Когда я пришла домой, дверь в вашу спальню была закрыта, и я даже не решилась постучать.
Хэдер неожиданно вскинула голову и посмотрела на часы.
– Неужели уже шесть часов?
– Шесть, – подтвердила Энн и вздохнула. – Думаю, пора будить его. Я так понимаю, что об ужине никто не позаботился? А где Кевин?
– Он сказал, что идет к Джастину, и обещал быть дома в половине шестого.
Прочитав в глазах матери упрек, Хэдер поднялась со стула.
– Я сейчас позвоню Рейнольдсам и выясню, где он болтается. Кстати, почему бы нам не позвонить Дино и не заказать на вечер пиццу? В этом случае тебе не придется торчать на кухне.
Энн на минутку задумалась, не зная, как поступить. С одной стороны, это было, конечно, заманчивое предложение, но с другой... Она вспомнила о той диете, которую рекомендовал им Фарбер. Правда, он ничего не сказал насчет пиццы, но она сомневалась, что пицца будет полезна Гленну.
– Знаешь что? – решила она. – Давай я разбужу папу, и мы решим, как нам поступить, хорошо? В любом случае никогда не поздно сбегать в "Сэйфвей" и купить что-нибудь съедобное. В конце концов можно пойти в ресторан и там прилично поужинать.
Хэдер пошла вниз, чтобы позвонить Рейнольдсам, а Энн тем временем приблизилась к двери своей спальни и остановилась в нерешительности.
Что ее так смутило? Ведь там ее муж, черт возьми!
Так и не преодолев глупой нерешительности, она открыла дверь и вошла в спальню. Там было темно, только смутные тени слегка шевелились на стенах. Она подошла к столику и включила свет. Гленн мгновенно открыл глаза, а потом вновь прикрыл их от яркого света. В эту минуту Энн снова показалось, будто она смотрит на совершенно незнакомого ей человека, но странное ощущение быстро прошло. Глаза Гленна прояснились, и он радостно улыбнулся ей той самой улыбкой, которая была знакома ей с давних пор.
– Энн, ты уже дома? Почему ты не хочешь обнять меня?
Она плюхнулась на кровать, нежно обняла мужа, поцеловала его и положила голову ему на грудь.
– Никогда не догадаешься, кто звонил мне сегодня на работу, – прошептала она, вспомнив о галлюцинациях их чудаковатой соседки. – Джойс Коттрел.
– Джойс? – эхом повторил Гленн. – Ты шутишь, наверное. Что ей нужно от тебя?
Энн начала пересказывать свой разговор с соседкой и неожиданно ощутила, что тело мужа сжалось в комок и застыло, как пружина. Ее вновь охватило дурное предчувствие, преследовавшее се весь этот вечер.
