— О, — Пиллар и я переглядываемся. В этих масках мы выглядим глупо.
— Я знаю все о флейтах и тому подобном, но после того, как Крысолов выманил крыс из Хэмлина, что вы думаете, он сделал с ними потом?
— Я слышала, он утопил их в реке, — отвечаю я.
— Не правда, юная леди, — протестует он. — Он их съел, конечно. Как и люди в древние времена, в этом городе посылали котов на убийство крыс в одежной башне. Теперь, следуйте за мной.
Когда мы проходим мимо туристов к одежной башне, Про-Кошачьи начинаю петь песню:
Котик, котик, где ты был?
Я был в Лондоне, у Королевы.
Котик, котик, что ты там делал?
Напугал под стулом мышку!
Я широко раскрываю рот под маской, когда это слышу. А Пиллар заканчивает песню на высокой ноте, крича:
— Мяу!
Он говорит это так, будто это «Аминь».
Мы проходим сквозь толпу, когда нас пропускают внутрь башни. Нам согласились предоставить ее только на час, потом нам надо будет уйти, чтобы другие туристы смогли ее посетить. Мы поднимаемся наверх. Пока мы туда идем, Крысолов дает нам среднего размера коробки с металлическими ручками. Они средней тяжести, и там что-то есть внутри.
— В коробках коты, — говорит Пиллар, пока мы поднимаемся по лестнице. Из своей коробки я слышу мяуканье.
— Зачем там коты? — говорю я ему. В чем смысл? Они защитники кошек. Они не станут сбрасывать их с башни, как другие туристы.
— Другие туристы тоже не сбрасывают с башни настоящих котов, — поправляет меня Пиллар. — Они сбрасывают искусственных котов, это часть праздника. Эта башня подобна Ноеву ковчегу. Чешир собирается потопить этот мир при помощи наводнения, так что он решил спасти столько котов, сколько получится.
Я знаю, что Пиллар язвит. Он понятия не имеет, зачем мы здесь, и мне не нравится мое предчувствие.
— Он пригласил нас не просто так, — напоминаю я ему. — Он хочет показать нам свою силу. Мне кажется, что ритуал будет проходить на вершине башни. Это значит, что Констанция здесь.
Мы приходим в самую большую комнату, и все Про-Кошачьи направляются к окнам, которые выходят на парад и весь город. Они поворачиваются лицом к кругу, где стоит Крысолов.
Это точно ритуал.
— Так как времени у нас мало, — говорит Крысолов, — я постараюсь побыстрее.
Из одной коробки слышится треск. Довольно необычный. Должно быть, кот в ней большой. Я слышу, как внутри моей царапаются.
— Я знаю, что каждый из вас потерял своих предков в инциденте, который произошел здесь много веков назад, когда их безжалостно убили, выбросив из окна.
Теперь в этом усматривается больше смысла. Каждый здесь по происхождению кот, но теперь облаченный в человеческую душу. Они здесь, чтобы отомстить за своих предков. Находиться здесь страшно. Я не смею даже взглянуть на Пиллара. Мы в западне.
— Также, сто лет спустя, наших предков сжигали во Франции, — говорит женщина в кошачьей маске.
Я читала в интернете о том, как во Франции сжигали котов. В то время люди явно ненавидели котов.
— И не только во Франции, — говорит другой мужчина повышенным тоном. По правде говоря, сложно узнать, кто именно говорит и откуда доносится голос. — В Бразилии котов убивали тоже. Вся моя семья была убита.
— Моя семья была убита в Древнем Египте. А мы должны были быть богами! — говорит третий.
— Я знаю, что раньше в этом мире мы были богами, — успокаивает остальных Крысолов. — Человеческий холокост над котами в пятнадцатом веке все равно не имел успеха. Мы всегда учились выживать. Кто-то из нас превратился в тигров и львов. А многие из вас выжили, перехватив дыхание младенцев человека и забрав их души.
Он сжимает руку в кулак и поднимает ее в воздух. Вдруг я замечаю, что это не рука. Это кошачья лапа в человеческом теле.
Я вспомнила, как один из Грибников говорил, что он не сумасшедший. Он сказал, что кот украл его душу, когда он был ребенком, но никто ему не верил. Случается то, что ребенок умирает, а в его теле растет кот. Грибник сказал, что среди нас коты повсюду. Я считала его ненормальным. Кому рассказать, что здесь происходит, никто бы не поверил.
— Нам не следовало позволять людям делать из нас домашних животных, — говорит Крысолов. — Но в истории полно ошибок. В такие редкие дни, как сегодня, мы возьмем реванш.
Все вокруг нас начинают выкрикивать имя Чешира.
— Чешир прошел через многое, но он всегда боролся за нас. Льюис Кэрролл его одурачил, когда много лет назад запер его в Стране Чудес, — говорит Крысолов. — Но как Красный Король и Королева сказали в книге, как могли они обезглавить кота без головы? — Про-Кошачьи, или мне следует говорить коты, снова начали выкрикивать возгласы. — Реванш, который пообещал Чешир, уже близок. Льюис украл власть Чешира после того, как не смог запереть его в Стране Чудес, как и остальных.
— Когда он снова заполучит свою силу? — спрашивает один активист.
— Терпение, мой друг, — говорит Крысолов. — Ужасный Льюис Кэрролл прятал ее в маске улыбающегося кота на одной из скульптур, которые стоят по всему миру. Потом он попросил своего друга сделать как можно больше статуй и изображений улыбающегося кота, чтобы запутать Чеширского Кота, и тот никогда не смог заполучить свою силу обратно.
— И что там спрятано? — спрашивает Про-Кошачий.
— Что же еще, мой друг? — говорит Крысолов. — Его улыбка. Его власть в знаменитой улыбке Чеширского Кота.
Я знаю, что Пиллар и я не можем дождаться, чтобы узнать все остальное. Но это выглядит таким ненастоящим. Я скорее поверю, что я ненормальная. Все связано с тем, что Чеширу надо заполучить свою улыбку.
— Сила в маске, которая связана с одной из девочек, сфотографированных Кэрроллом, — продолжает Крысолов. — Сила в маске, но ключ к ее открытию был в душе одной из тех девочек. Все, что надо было сделать Чеширу, это похитить девочку, высосать из нее дыхание, как это делают коты, и потом забрать ее душу. Он представил это все, как убийства, чтобы избежать врагов из Страны Чудес. Шесть душ было погублено без особого успеха, но седьмая должна быть той самой. И она здесь, сегодня с нами.
Мои глаза бегают по кругу в поисках Констанции, когда активисты начинают спрашивать, где девочка и кто она такая.
— Ее зовут Констанция, — говорит Крысолов. — И через какое-то мгновение Чешир исполнит свой ритуал, когда часы пробьют обед.
— Это во сколько? — спрашивает один, и мне бы тоже хотелось знать.
— По Кэрроллу это в четыре часа, — объясняет Крысолов и потом цитирует маленькую строчку из самой причудливой поэмы Кэрролла, «Бармаглот»: «Варкалось. Хливкиешорьки».[25]
