Но пока Ури добрался до третьего этажа, он сокрушенно осознал всю бессмысленность этого замысла. Его появление в такой час в комнате матери было бы еще более грубым нарушением, чем контрабандный звонок Инге. Он сам не понимал, как такая нелепая мысль пришла ему в голову. Наверно, от этой сумятицы событий и чувств на него накатила ностальгия по утраченному времени, когда он чуть что бежал к маме, чтобы поделиться с ней каждой мелочью. Интересно, чем бы он мог поделиться с ней сейчас – своей тревогой о беременной Инге(ха-ха-ха!) или своей ревностью то ли к Меиру, то ли к Яну Войтеку, он сам не знал, к кому из них?
В коридоре было светло и тихо, только дождь монотонно журчал за высоким окном в торцовой стене. Ури секунду помедлил и повернул обратно, так и не дойдя до комнаты матери. И вдруг заоконная тьма раскололась ослепительно яркой вспышкой молнии, вслед за которой неправдоподобно близко грохнул гром. Лампочки под потолком дважды мигнули и погасли все разом, погружая коридор в густую чернильную тьму. И тут же, врываясь в канонаду несмолкающего грома, за окном опять сверкнуло синим, и по небу прокатился новый, еще более мощный раскат.
Ури на миг запнулся, пытаясь сообразить, как на ощупь найти выход на лестницу. Но не успел он сделать и шага, как чья-то нога больно подсекла его под колено в то время, как сильные руки схватили его подмышки и рванули назад. Он покачнулся от неожиданности и дал втащить себя в комнату, дверь которой тут же закрылась. Громовые раскаты над крышей поглотили и шум борьбы, и стук двери, и вскрик Ури, в ответ на который державшая его сзади рука протянулась вперед и зажала ему рот. От ладони пахло духами. Ури с усилием отодрал ее от своих губ и отбросил от лица, тогда вторая рука разжалась сама и легко толкнула его в спину, отчего он с размаху упал на колени. За его спиной зазвучал знакомый горловой смех:
– Лу, – сказал он, не оборачиваясь, – вы что, решили меня похитить?
Лу плюхнулась на пол рядом с ним, и в свете очередной вспышки молнии он заметил, что на ней нет ничего, кроме черной прозрачной ночной сорочки с глубоким вырезом.
– Нет, я просто решила вам помочь. Ведь вы искали мою комнату, правда?
– С чего вы взяли?
– Ну а зачем бы вы иначе полчаса топтались в этом коридоре, когда ваша комната на втором этаже? Или, может, вы пришли проведать мамочку?
– Честно говоря, я действительно вас искал, – тут же поспешил признаться Ури. И вполголоса принялся излагать ей ту часть разработанного им с Меиром плана, который касался ее. Ури собирался сделать это завтра во время предобеденного чая, дающего удобную возможность светского уединения за одним из уютных столиков, но выхода не было, нужно было как-то оправдать свои ночные блуждания по коридору третьего этажа.
– Вы хотите сказать, что явились ко мне среди ночи, чтобы навсегда лишить меня права на ключ в аннекс? – разочарованно спросила Лу, когда он, завершив рассказ, поднялся с пола и направился к двери. – А я-то вообразила, что вы пришли обсудить все «за» и «против».
Ури попытался изобразить непонимание, торопливо прикидывая, как бы смыться от нее поэлегантней:
– «За» и «против» чего?
– Только не притворяйтесь. Тем более, что ваш ночной приход ко мне добавляет еще одно очко в пользу «за».
Комната была маленькая и Лу понадобилось сделать всего один шаг, чтобы настигнуть его у двери.
– Нам теперь просто необходимо, чтобы все думали, что вы завели со мной роман.
– Вот и отлично. Мы ведь уже дали им повод считать, что у нас роман, так что я спокойно могу идти спать.
– Ни в коем случае! – ужаснулась Лу. – Иначе они быстро разнюхают, что мы их водим за нос.
– Ну как они могут знать, что мы делаем наедине?
– Поверьте моему опыту: люди очень быстро распознают любовников. Не знаю уж как, то ли по запаху, то ли по электрическим волнам, но всегда безошибочно.
– Что ж, раз так, – предложил Ури как можно беспечней – давайте попробуем их обмануть.
– От вас можно сойти с ума! – рассердилась Лу. – Другие мужчины гордятся своей неотразимостью, а вы, похоже, гордитесь своей неприступностью.
– Я подумаю на досуге, чем именно я горжусь, – начал было Ури, но тут за окном снова сверкнула молния, и грохнуло так страшно, словно на крышу библиотеки обрушилось небо. Лу немедленно этим воспользовалась. Она тихо взвизгнула и припала к Ури всем телом:
– Ради Бога, не оставляйте меня одну! Я жутко боюсь грозы! – горячо зашептала она ему под мышку, щекоча его дыханием сквозь влажную ткань рубашки. Он хотел было предложить ей обратиться за помощью к Джерри, но она уже сменила тему:
– Боже, вы промокли насквозь и холодный как ледышка, – запричитала она, пробегая теплыми ладонями по его спине и груди. – Вас необходимо срочно согреть – вот вам еще одно очко «за».
– Я сам согреюсь, – сказал Ури, пытаясь высвободиться. Но вырваться из цепких объятий Лу было не так-то просто. Ее ладони уже закончили оглаживать его спину и нежными круговыми движениями спустились вниз к ягодицам, для чего ей пришлось прижаться к бедру Ури горячим тугим животом:
– Ну чего вы упорствуете, чего, хотела бы я знать? Неужто я вам так противна? – спросила она довольно громко.
Рокот грома за это время слегка отдалился и вой ветра за окном почти затих. Ури с ужасом представил себе, как каждое слово Лу гулко разносится из ее комнаты по всему коридору, он прошипел: «Ради Бога, не так громко!» и сделал попытку зажать ей рот. Это было ошибкой – Лу истолковала его жест по-своему и присосалась к его ладони жадными губами, в центре которых бегал кругами ее быстрый умелый язык. Ури вдруг стало жарко и безрассудно – и впрямь, чего он так упирается, он ведь никаких обетов верности не давал, услужливо подсказал ему некто коварный внутри. Его отклоняющая рука невольно ослабла и предательски скользнула под прозрачную ночную сорочку, под которой не было ничего, кроме гладкой кожи и влажного кустика курчавых волос. И он сдался, – уступить Лу было легче, чем сопротивляться.
Поражение его оказалось не слишком головокружительным, но вполне насладительным, хоть в Лу не было ничего, что так увлекало его в Инге. Может именно потому оно и было насладительным, – для разнообразия, так сказать, хихикнул внутри тот самый, коварный. Тело у Лу было ловкое и гибкое, пальцы ловкие и умелые, но на всех ее ласках и словах лежал отпечаток делового профессионализма, придающий им привкус анонимности, тогда как все, что дарила ему Инге, было предназначено ему и только ему.
«Ладно, позабавились и хватит», – рассудительно объявил коварный, когда Ури потянулся за своими мокрыми брюками, второпях сброшенными на пол.
