Быть может, когда-нибудь они и увидят свет...
Тогда и он, и его отец будут отомщены...
В течение двух месяцев после облавы, во время которой господин Антуан де Ботерн совершил свой подвиг, над Жеводаном ни разу не разносились тоскливые звуки набата, вселявшие ужас в души жителей края в течение двух лет, ибо они несли от деревни к деревне весть о новой трагедии. Мы же в нашем домишке не только слышали, но и воочию видели набат, так как колокольня была от нас хорошо видна, а колокола блестели всякий раз, когда их тревожили и заставляли издавать те ужасные звуки. Но мы не радовались этому молчанию, ибо оно казалось нам тем более зловещим, что было, как нам стало известно, предначертано свыше.
Подложных «зверей» господина Антуана едваедва успели отправить в Париж и еще Бог весть куда, как настоящий Зверь (или Звери) вновь дал о себе знать. Но говорить об этом было строгонастрого запрещено, даже наши кюре оставались глухи, а колокола немы. Один только господин Олье из Лорсьера имел достаточно отваги, чтобы и во время проповедей в церкви, и в кругу своих коллег, и просто на деревенской улице громко говорить о том, что господин де Ботерн – лжец и мошенник, что творящий зло Зверь по-прежнему жив. Он даже написал донесение государственному министру в январе 1766 года, но его, очевидно, перехватили по дороге и утаили, или же министр по прочтении повелел положить его под сукно: теперь оно хранится в архивах Пюи-де-Дом.
Итак, 26, 27 и 28 сентября Зверь (или животное, очень похожее на него) объявился в окрестностях Марсийяка. Он принялся было подкрадываться к юному пастуху, но на выручку прибежали взрослые, которые, по их словам, довольно долго его преследовали. Властям тотчас же сообщили о происшествии, но никто не желал слушать. И только три месяца спустя истина вышла наружу, ибо крестьяне-горцы передавали ужасные вести из уст в уста, так что они распространились по обе стороны цепи Маржерид. И за все это время никто из власть предержащих не поинтересовался, что же происходит в Жеводане.
А что же поделывал господин Антуан де Ботерн? В период с 22 по 25 сентября между Бессе, Ланжаком и Пебраком без устали сновали гонцы. Капитан д'Энневаль уверял меня, что в переписке господина Антуана продолжала наблюдаться невероятная путаница с датами и с указанием пунктов, откуда отправлены письма. Например, 23 числа он пишет из Бессе интенданту Оверни, а 24-го он пишет из того же Бессе интенданту Лангедока и в письме сообщает, что 22 числа он покинул Бессе и день 23-го провел в Пебраке. Конечно, ему и в голову не приходило, что в один прекрасный день его письма извлекут на свет Божий и примутся сличать между собой! Старый царедворец и вообразить себе не мог, что именно его страсть к бумагомарательству и поможет разоблачить его низкий обман, ведь письма выдают его с головой!
Письмо господина Антуана от 23 сентября, адресованное интенданту Оверни и скопированное д'Энневалем-сыном, является примером самого грубого, незамысловатого лукавства. Господин Антуан просит, чтобы ему сделали изображение его волка и чтобы у него обязательно была вытянутая морда, чтобы живот был посветлее, бока – рыжеватые, а на спине чтобы была видна черная полоса.
Короче говоря, требовалось придать животному характерные черты, столько раз описанные теми, кто видел Зверя или сражался с ним. Но если в начале своего письма господин де Ботерн просил «изобразить убитого волка таким, каков он есть на самом деле», то для чего он настоятельно повторяет, какой вид следует придать изображению? Для чего все эти уточнения и детали? Для чего обращается он с «настоятельной просьбой, чтобы все его пожелания были учтены»?
Далее Антуан де Ботерн просит интенданта Оверни выслать ему письменное свидетельство, удостоверяющее в том, что внешний вид животного именно таков, как его описывает он, господин де Ботерн, а также рисунок, на котором волк был бы изображен с выбитым правым глазом и с боком, изрешеченным дробью. Решительно, господин Антуан был очень обеспокоен. Ему было мало одного изображения, ему требовалось еще и письменное свидетельство, удостоверявшее, что он всадил волку в бок 35 дробинок, ни больше ни меньше!
К чести интенданта Оверни следует отметить, что господин де Ботерн так и не дождался от него столь вожделенного свидетельства. Господин Антуан де Ботерн пожелал, чтобы резчик по дереву вырезал скульптуру волка, на которую позже можно будет натянуть шкуру. Он писал, что собирается увезти ее в Париж, в Версаль, чтобы показать королю, придворным и министрам. Вполне законное желание... Но далее следует просьба сделать изображение крупнее, чем зверь был на самом деле, с припиской, что, мол, «всегда найдется время срезать излишек дерева, если шкура не налезет».
Господин Антуан сообщал, что ни он, ни его сын не желают прикасаться к деньгам, которые будут выручены за показ сего охотничьего трофея, и что вся сумма будет распределена между егерями, псарями и слугами. Господин де Баленвилье ничего не понял во всех этих бесконечных просьбах или, быть может, испугался, что, на свою беду, поймет слишком многое. Он, выказав некоторое презрение, уклонился от ответа. Волк, доставленный 22 числа в Клермон де Ботерном-сыном, естественно, был отправлен в Париж к королю безо всяких особых приготовлений и ухищрений. Вероятно, интенданта насторожили и даже разозлили столь настоятельные и даже наглые просьбы, еле-еле в вежливой форме скрывавшие прямые указания художнику и резчику по дереву.
Почему господин Антуан хотел получить деревянную скульптуру, которая была бы по размеру больше убитого волка? Что он собирался с ней делать? Какую выгоду он собирался извлечь от показа Зверя? И кто, а главное, где должен был показывать его в будущем? К чему все эти неуклюжие уловки? «Изобразите волка таким, каков он есть, а каков он есть, я вам сейчас расскажу; изобразите на его теле нанесенные мной раны, и должны они быть там-то и там-то» – вот как звучали просьбы господина де Ботерна, и это не могло не вызвать подозрений. Какой такой шкурой собирался обтянуть деревянную скульптуру господин де Ботерн? Разве не шкурой убитого волка? Неужто и в самом деле было два, а то и три хищника, как утверждал господин Бе из Бессера? И какой из них был представлен свидетелям для так называемого опознания 21 сентября в Бессе? Разумеется, не тот, что был доставлен в Клермон вечером 22... Здесь, как говорится, де Ботерн попался на месте преступления...
Но как бы там ни было, волк, порученный заботам де Ботерна-младшего, благополучно был доставлен в Париж 1 октября. Как мне стало известно, ученые доктора признали в животном обычного волка, но только очень крупного и с чрезвычайно мощными клыками. Господин де Ботерн-отец оставался в Шазе до ноября, где продолжал охотиться, и в результате добыл волчицу с «волчонком, размером превосходившим мать», как явствует из донесения, после чего королевский охотник покинул Жеводан. Он прибыл в Фонтенбло, где тогда находился король и весь двор, получил вожделенное вознаграждение и по особому указу ему было разрешено поместить изображение Зверя на родовой герб. Сын господина Антуана получил повышение в чине и роту инфантерии. И все же сердце господина де Ботерна было не на месте, ибо 28 декабря он написал господину Баленвилье, и в сем послании он просил выслать ему свидетельство, удостоверяющее в том, что он, господин де Ботерн, избавил Жеводан от свирепого Зверя.
