— Я завтра перезвоню тебе, и мы обязательно встретимся! Не сердись, милая, таковы обстоятельства!
И он повесил трубку — так быстро, что Лика даже не успела спросить, когда примерно его ждать.
«Странно все-таки, — подумала она. — Что с ним происходит? Такое ощущение, что он крупно влип… Хотя — с другой стороны, он в самом деле мог заболеть. А я все придумываю. Надо смотреть на происходящее спокойнее, не искать никаких страшных коллизий там, где их нет, и их и не будет».
Несмотря на то что ей удалось себя успокоить, она долго не могла заснуть — ей казалось, что Димка в самом деле попал в нехорошую историю из-за своих «антикварных» дел, а потом она все-таки заснула, и ей приснилось, что она идет за ним по темной улице, и он, Димка, несет в руках какой-то сверток, и Лике почему-то кажется, что это голова, завернутая в тряпку, и она даже знает, что это голова Гоголя, а в самом конце улицы она видит человека, только как она не пытается рассмотреть его в темноте, не может даже понять, кто перед ней, мужчина или женщина, просто — это Тень. И ей становится страшно и за себя, и за Димку, и очень хочется закричать, остановить Димку, но — кто-то дергает ее за руку. Она оборачивается.
Видит перед собой девочку — маленькую, светловолосую девочку, и ей кажется, что она эту девочку уже видела где-то. Но вот вспомнить где никак не может…
Девочка, приложив палец к губам, берет ее за руку и шепчет:
— Не надо… Пока тебя не видят. Они убивают, когда понимают, что их заметили.
— Но это сон, как они могут убить нас во сне?
— Они и во сне убивают, — отвечает девочка, и Лика понимает вдруг, что она видела девочку в своем видении, когда прикоснулась нечаянно к Марининому свертку, и ей хочется закричать, она пытается вырвать свою руку из ее руки — и просыпается…
Она некоторое время лежала, закрыв глаза, и боялась открыть их — ее не покидало ощущение, что в комнате она не одна. Она боялась даже пошевелиться — хотя это было глупо, ведь — если этот «кто-то» был бы действительно, он уже давно понял бы, что она проснулась.
«Надо открыть глаза. Надо открыть их, убедиться, что сон кончился, я нахожусь в своей комнате».
— А в этом мире, ночном, есть что-то твое? Ну, так открой глаза…
«Они и во сне убивают».
Обычно ночной кошмар заканчивался вместе с пробуждением, оставляя после себя только неприятный привкус тревоги. Достаточно было включить свет. Теперь Лика понимала — сон кончился. Но — ей казалось, что она еще там, в этом мутном кошмаре, и веки были тяжелыми, отказывались подчиняться.
— Мой сон был слишком глубоким…
«Или — твое проникновение было слишком глубоким. Или — кто-то хочет поговорить с тобой, потому что — с тобой можно говорить…»
Она на этот раз слышала этот голос вполне отчетливо и — извне. Лика напряглась — ей стало так холодно и страшно, что на этот раз она не сможет справиться, но — она собралась и открыла глаза.
От резкого движения глаза заболели. И она не сразу привыкла к темноте. Потянулась рукой к выключателю, щелкнула — резкий электрический свет заставил ее зажмуриться.
А свет ли?
Почему-то в голову пришла строчка из песни Гребенщикова: «С прицельным вниманьем глядит электрический пес». Потому что — она ощущала это прицельное внимание. Глаза открывать было страшно.
Она услышала, как тихонечко и осторожно скрипнуло кресло — как если бы туда кто-то сел, и сердце сжалось, притихло: «Оно меня все равно прекрасно видит, это я его — не вижу, лучше видеть, видеть, видеть… Но мне не хочется!»
Господи, помоги мне… Господи… Они же пропадают при свете, Господи, почему ЭТО не уходит, не прячется? Или — они уже не боятся света, Господи?
— Сейчас такое время — сны не кончаются. Кошмар из сознания переходит в окружающую реальность. Сейчас — такое время… столько мы об аде знаем; обращаю взор вверх — облачной текучей пеленою закрыто небо; застит кругозор — туман — он подо мной и надо мною… Везде туман. Сейчас мы знаем об аде больше Китса. И больше его современников…
«Но я хочу, чтобы кошмар закончился…»
Тогда надо открыть глаза. Ведь посмотреть противнику в глаза — уже шаг к победе. Да, она больше всего боится сейчас увидеть в кресле расплывчатое, бесформенное Нечто, Тень, которую трудно различить, но — ведь она и сейчас ее видит, не так ли? Значит, надо открыть глаза, надо решиться… Лика собралась, как перед прыжком, и — решилась.
Комната была пуста. Никого не было. Привычная, родная комната. Старое кресло с порванной обшивкой, которое Лика знала и помнила с детства, торшер, брошенная книга Павича — Лика засмеялась, ей стало хорошо и спокойно. Кошмары не выходят из предела сна, это неправда.
«Те» времена, когда кошмары будут сопровождать человека и утром, после пробуждения, — еще не наступили.
Она встала — и подошла к окну, потянулась, чтобы открыть форточку, и — задела книгу. Книга упала.
— Какая я неловкая…
Она подняла книгу и невольно посмотрела, перед тем как закрыть.
«То, что происходит со мной и со всеми этими окнами, не имеет никакого смысла», — прочитала она и усмехнулась. И в самом деле — что за причуда искать смысл там, где его нет и быть не может? Каждый оказывается в ситуации, когда кажется, что жизнь — продолжение сна. Но — это неправда. Никаких граней между нашими снами и жизнью нет, нет и не может быть…
Но она начала читать дальше и невольно снова замерла.
«То, что происходит с тобой, объясняется предельно просто. Это так же просто, как Serbische Bohnensuppe. Давай посмотрим с точки зрения теологии. Дьявол — это прошлое и, кроме того, актуальная реальность человечества. Единственное место, где его нет, — это в будущем. Там один только Бог. В будущее Дьявола вводит человек, постепенно, шаг за шагом. Если через это окно можно увидеть Дьявола…»
Лика прервала чтение, ей стало не по себе — она посмотрела в окно, и ей показалось, что там — снова мечется Тень, теперь она даже догадывалась, как зовут эту Тень, но — не хотела называть, боясь, что, получив имя, Тень обретет реальные черты.
Она положила книгу, осторожно задвинула шторы — теперь ей снова стало спокойно. «Мне совсем не хочется смотреть в окна, — подумала она. — Мне не хочется».
— Но некоторым людям Бог дает способность посмотреть в окно, и, если Он дает эту способность — подумай сама, зачем? Может быть, Он надеется, что ты сможешь помочь тем, кому можно помочь?
Лика не хотела думать об этом. Ее все еще не покидало ощущение тревоги и — неизбежной беды.
А потом она почувствовала странный запах — горелого, как будто где-то жгли большой костер, запах становился все сильнее и сильнее, Лика начала оглядываться, ей стало страшно — казалось, что горит что-то в ее комнате.
