– Митяй! – крикнул Князь.
Митяй вскочил со стула, подбежал к белоглазому, одной рукой слегка прижал его продырявленную ладонь к столу, другой обхватил рукоять ножа и рывком выдернул его из столешницы.
Другой дружок Князя, тощий, долговязый, осторожно подошел к Юре Кореневу и протянул руку:
– Тише, малой, тише. – Он улыбнулся. – Ты хорошо сработал. А теперь отдай пистолет мне.
С этими словами парень осторожно вынул из крепко стиснутых пальцев Юры пистолет и, облегченно вздохнув, сунул его в карман куртки.
Митяй уже заматывал Князю покалеченную ладонь полотенцем. Тот, однако, смотрел не на Митяя, а на Юру.
– Молодец, шкет, – похвалил он. – А теперь чеши домой. И никому не говори о том, что здесь было! Понял меня?
– Да, – тихо вымолвил Юра.
– Если кому расскажешь… знаешь, что будет?
– Что?
– Посмотри на мое лицо.
Юра посмотрел.
– Страшное? – с усмешкой поинтересовался Князь.
– Да.
– Будешь болтать лишнее – у тебя будет такое же. Ну, все, иди.
Раненый бандит застонал на полу.
– А… как же он? – спросил Юра, глядя на бандита.
– За этого ушлепка не переживай.
– Вы ему вызовете «Скорую»?
Белоглазый улыбнулся:
– Само собой. Не боись, шкет, все будет тип-топ.
Юра упаковал скрипку в футляр, поданный ему Митяем, и повернулся было к выходу, но Князь его окликнул:
– Обожди, шкет! Тебя как зовут-то?
– Юра. Коренев.
– Корешок, значит. – Князь осклабил в усмешке длинные желтые зубы. – Мне это нравится! Запомни, Корешок: теперь ты – мой человек. Если будут проблемы – приходи сразу ко мне. Даже если их не будет – все равно приходи.
Юра облизнул пересохшие губы и тихо спросил:
– Со скрипкой?
– Чего? – не понял Князь.
– Со скрипкой приходить?
Князь и его блатные друзья дружно засмеялись.
– Нет, можешь без скрипки. Ты теперь не скрипач, ты – Корешок. Ну, топай!
Перед тем как уйти, Юра посмотрел на девочку с черной челкой. Она по-прежнему сидела в своем кресле с «Тетрисом» в руках, целиком погруженная в игру. Казалось, произошедшие недавно ужасы не произвели на нее никакого впечатления.
Юра подумал, что она – самая странная из всех девочек, каких он видел. Он уткнул глаза в пол и, ни на кого не глядя, вышел из подвала.
С этого дня он стал видеться с Князем очень часто. Белоглазый уголовник научил его многим уличным премудростям. Резать ножом, бить кастетом, ботать по фене… Особый упор Князь сделал на «мастерство» уличной драки, показав Юре несколько эффективных, но не слишком честных приемов, которые позволяли быстро вырубить противника или даже убить его.
– Этому меня научил один китаец, – объяснял Князь, показывая Юре очередную смертоносную хитрость. – Мы с ним чалились на одних нарах во Владике. У каждого человека, Корешок, есть смертельные точки. Если ударить в такую точку – человек запросто может откинуть копыта. Иногда достаточно просто ткнуть пальцем. Вот, смотри…
И он показывал, куда нужно бить.
– А теперь твоя очередь, шкет!
И Юра усердно повторял. Никто не знал, что ходит он к Князю вовсе не за бандитской наукой. Ему нужно было хотя бы изредка видеть дочку Князя, эту черноглазую молчаливую девочку, которая не замечала никого вокруг и вечно сидела в своем углу с «Тетрисом» в руках.
В тот самый день, когда Юра застрелил Копченого, она нагнала его на улице, преградила ему дорогу, испытующе посмотрела в глаза и вдруг спросила:
– Ты мог бы меня убить?
– Я… да… То есть нет… Нет, не смог бы, – заикаясь от растерянности и волнения, ответил Юра.
– А если бы я сама тебя попросила?
Он не придумал, что сказать в ответ. Тогда она засмеялась и сказала:
– Не бойся. Это я просто так спросила.
И поцеловала его в губы. И – ушла. И с тех пор больше ни разу не заговорила с Юрой и даже не смотрела в его сторону.
И все же Юра Коренев прочно усвоил уроки одноглазого бандита Князя.
Однажды, когда верзила Ильчевский дал ему очередной подзатыльник, Юра повернулся, шагнул к обидчику вплотную и ударил его кулаком в кадык. Ильчевский рухнул на пол и затих, а когда Юра поднял глаза – увидел, что в коридоре стоят его одноклассники – пораженные донельзя, испуганные, притихшие…
Тогда Юра оглядел толпу мальчишек и хладнокровно спросил:
– Кто-нибудь еще хочет?
Желающих не нашлось. С тех пор Юру никто не трогал. Друзей он себе так и не приобрел, одноклассники обходили его стороной, но Коренева это полностью устраивало.
Через неделю последовала новая победа. Когда он пришел из школы, отец позвал его из кухни:
– Малой, иди сюда!
Юра пришел на зов. Отец сидел за столом с какой-то размалеванной толстой теткой. Он был в в расстегнутых брюках, тетка – в военной рубашке отца, надетой на голое тело. Оба были пьяны.
– Мой оболтус, – представил его отец тетке. Прищурился и пристально оглядел сына с ног до головы: – Ты где был?
– В школе, – ответил Юра. И добавил, хмуро сверкнув на отца глазами: – Где же еще?
Отец уставился на него пьяными остекленевшими глазами.
– Ты чего, – прохрипел он, – дерзить мне вздумал?! Слыхала, зая, – обратился он к тетке, – этот щенок мне дерзит!
Тетка икнула и проговорила развязным тоном, еле выговаривая слова заплетающимся языком:
– Да ты посмотри на него… Он ведь пьяный. Напился со своими малолетними дружками!
Отец подозрительно уставился Юре в лицо.
– Это правда? – спросил он. – Ты пил?
– Нет, – сухо проговорил Юра.
– Он еще и врет, – пьяно усмехнулась тетка. – Дай ему ремня, чтобы не врал старшим!
Отец кровожадно усмехнулся и принялся стягивать ремень.
– Снимай штаны! – приказал он.
Тетка захихикала. Юра с презрением посмотрел на нее и сказал:
– Дура пьяная!
Опухшие лица тетки и отца окаменели.
– Что-о?! – хрипло протянул отец, обретя наконец дар речи. – Ты что сказал, щенок?!
И тут что-то произошло. Юра взглянул в упор на раскрасневшуюся физиономию отца, и вдруг вся злоба, которую он копил в своей душе столько лет, вышла наружу. Ее было так много, этой злобы, что она больше не могла умещаться в его теле. Он больше не боялся боли, не боялся отца, не боялся ничего на свете!
Он шагнул к столу, схватил кухонный нож и одним движением приставил его к жилистой шее отца. Посмотрел ему прямо в глаза и медленно, четко проговорил:
– Еще раз меня тронешь – убью! Клянусь могилой мамы!
Несколько секунд отец и сын смотрели друг другу в глаза. Вдруг отец всхлипнул и плаксиво проговорил:
– Что же ты… На родного отца с ножом… Эх…
Юра швырнул нож в мойку, повернулся и вышел из кухни.
С тех пор отец никогда больше не грозил ему ремнем. И никогда больше к сыну и пальцем не прикасался.
