Итак:
1. Я выпросил у тебя прощение (потом прочтешь за что).
2. Ура, ты меня простила!
3. Мы почти четыре часа читали твои записи — ты сказала, что это лучший способ узнать тебя настоящую.
4. Как я уже говорил, ты храпишь… разговариваешь во сне.
5. Я обещал, что мы снова разыграем в лицах некоторые… незабываемые моменты.
Прошлая ночь была волшебной. Как бы я хотел, чтобы ты могла ее вспомнить, но не расстраивайся — я не пожалею сил, чтобы напомнить тебе обо всем. Да,
PS — ты целуешься лучше всех на земле.
Люблю,
Люк
— Я смотрю, ты сегодня повеселела? — спрашивает мама, заметив мою бессмысленную улыбку. Я поспешно откусываю от хрустящего рогалика, но это все равно не помогает, поэтому приходится пожать плечами.
— Можно спросить? — улыбается мама, хотя, если разобраться, она ведь уже спросила, правда? Она наливает себе кофе, прислоняется к стойке и с любопытством смотрит на меня, держа в руке кружку.
— Мы с Люком помирились, — небрежно сообщаю я, кое-как проглотив чудовищно огромный кусок.
— Ах, вот в чем дело! — восклицает мама, понимающе гладя на меня.
— Он заедет сегодня утром, — добавляю я, кивая на свою одежду, как будто она не говорит сама за себя. Дело в том, что, сколько я себя помню, по субботам я разгуливаю в пижаме, по крайней мере до обеда. — Мы собираемся куда-нибудь съездить.
Мне кажется, что в глазах у мамы мелькает обида, но через мгновение все проходит.
— Это же прекрасно, Лондон! — говорит она, отлипая от стойки и допивая свой кофе. — В таком случае я, пожалуй, съезжу в офис и подчищу хвосты по работе.
— Отлично, — отвечаю я, и внутри у меня все ликует при мысли о том, что мы с Люком на какое-то время сможем остаться одни дома. Прочитанные утром записки рисуют образ настолько соблазнительный, что мне не терпится поскорее остаться без родительского контроля. Разумеется, картину портит упоминание о том, что этот Люк врал мне, но ведь, судя по письму, мы помирились. Значит, я могу надеяться, что этот парень восстановит для меня весь вчерашний вечер, минута в минуту.
Словно по сигналу, звенит дверной звонок, и я со всех ног бросаюсь открывать. Распахнув дверь, я едва сдерживаю восторженный вздох при виде стоящего на пороге парня, освещенного ярким зимним солнцем.
Да, у меня есть фотографии, но они бессильны воздать ему должное.
Люк держит в руках два закрытых стаканчика с кофе, но не заходит внутрь, а стоит на пороге.
— Поехали, — говорит он.
— Куда?
— Увидишь.
Я бегу в дом, сообщаю маме, что мы едем в молл — да ладно, может быть, мы и в самом деле туда едем? — хватаю куртку, мобильный и бумажник. Когда я возвращаюсь, Люк стоит ко мне спиной и смотрит на улицу. Услышав мои шаги, он оборачивается, и я вижу его сияющие прекрасные глаза.
— Готова?
— Ага, — киваю я, выбегая из дома и хватая стаканчик из его протянутой руки. Люк невинно целует меня в щеку и шепотом спрашивает:
— Нашла мою записку?
— Да, — еле слышно отвечаю я. Совершенно неожиданно наши отношения оказываются гораздо более интимными, чем я рассчитывала, однако мне это даже нравится.
— Хорошо, — отвечает он так, что у меня мурашки бегут по телу. Он идет к своему минивэну, садится, пристегивает ремень, отъезжает от моего дома и едет неизвестно куда.
И честно говоря, мне все равно.
Кофе в руках, шоссе впереди, роскошный парень слева — разве этот день не обещает быть прекрасным?
Через восемь часов, на закате, я стою перед входом на кладбище и не могу понять, как же все это могло случиться. Холодок, пробегающий между лопаток, заставляет усомниться в правильности решения пройти через это в одиночку. Я машу рукой Люку, ждущему в машине, и он, выключив двигатель, мгновенно оказывается рядом.
Я хватаю его за руку, и это дает мне силы сделать первый шаг.
Лежащее передо мной место настолько живо воскрешает Страшное воспоминание, хранящееся в моих записях и в памяти, что мне почти больно смотреть перед собой.
Все-таки правильно, что Люк отвез меня в дом престарелых под названием «Душистые сосны». Он прочитал обо всем этом прошлой ночью и по дороге сказал мне, что лучше всего будет встретиться с бабушкой лицом к лицу, а не по телефону. Утром, тайком выбравшись из моего дома, он распечатал карту проезда и купил нам еды в дорогу. Он даже успел съездить домой, принять душ и переодеться, чтобы родители не волновались.
Если бы я обладала способностью помнить далекое прошлое, то сказала бы, что эта двухчасовая поездка вдоль границы штата в пригород теперь кажется мне событием двухмесячной давности. Но я могу сказать только одно: мне не верится, что это случилось сегодня.
Во время поездки Люк в подробностях пересказал мне все смехо-разбирающие, мурашки-вызывающие и даже сердце-замирающие эпизоды вчерашней ночи. Время от времени мне хотелось попросить его съехать на обочину, перепрыгнуть через разделяющую нас консоль и немедленно взять инициативу в свои руки.
Он рассказал мне обо мне: обо всех записях, которые прочитал, и о том, какой я бываю в жизни.
Люк рассказал мне о том, как мы познакомились в детстве, и о том, что уже тогда влюбился в меня.
Мы болтали, пили латте, поедали дорожные закуски, и всю дорогу я была спокойна, счастлива и любима.
Но дорога закончилась.
И мы приехали.
Увиденное в «Душистых соснах» оказалось довольно симпатичным: в точном соответствии с фотографиями в распечатке, которую я просмотрела утром вместе с пачкой других записей. Но увиденное в «Душистых соснах» ограничилось стойкой регистрации и сидевшей за ней толстой молодой сестрой, которая сначала сверилась с записями в компьютере, затем позвала на помощь старшую медсестру, а после отвела меня в сторонку и, обдавая луковым дыханием, шепотом сообщила, что Джо Лэйн прожила здесь долгие пять лет, пока не выбыла.
— И куда она переехала? — наивно спросила я, сразу не догадавшись, что это означает.
— Мне очень жаль, что приходится сообщать вам об этом, но Джо покинула нас прошлой зимой, — сообщила молоденькая сестра с хорошо отрепетированной печальной улыбкой, предназначенной для сообщения плохих новостей. — Она умерла, — просто добавила девушка, поймав мой бессмысленный взгляд.
И вот тогда я впервые почувствовала, что за мной закрывают дверцу кабинки американских горок, хотя я стояла в очереди на обыкновенную карусель. Вытянув из медсестры всю необходимую дополнительную информацию, Люк отвел мое оцепеневшее тело к машине и увез меня прочь из «Душистых сосен», не донимая разговорами, но и не позволяя забыть о своем присутствии.
