Старый безумец никому не рассказывал историю своего падения, но, вероятно, это была страшная история, раз он согласился стать узником до конца своих дней. Его безумие проявилось позже и тоже было совершенно особенным.
Герцог начал побаиваться хранителя и, пожалуй, был бы рад избавиться от него, если бы сумел подыскать замену. Но замены не нашлось, а потом ему стало уже не до этого…
Лестница была настолько длинной, что Дилгусу показалось, будто он спустился на ту сторону плоской Земли. Его одолевало любопытство пополам со страхом. Сзади все так же бесшумно крался выследивший шута барон Гха-Гул.
Узкий ход вывел их в кольцевой коридор, однообразный и лишенный каких-либо примет. Шут сделал несколько шагов и за плавным поворотом увидел того, кто не мог быть никем иным, кроме как хранителем подземелья. Тот слишком неожиданно возник в освещенном круге – словно мгновенно материализовался из тьмы. При его появлении Дилгус застыл на месте.
Горбун впервые увидел существо, которое было еще более уродливым, чем он сам. Голова скрюченного человечка едва доставала шуту до груди. Хранитель принадлежал к легендарному народу лилипутов, жившему далеко на севере в валидийских болотах, и Дилгус долго не мог поверить в его реальность.
Лилипут невообразимо зарос. Должно быть, он не стригся с момента своего появления в подземелье. Его свалявшаяся борода волочилась по земле и прикрывала босые ступни. Седые космы, свисавшие с черепа, лежали на плечах, как капюшон. Длинный крючковатый нос казался вырезанным из дерева. Глубоко запавшие глазки смотрели в одну точку. Из-под бороды высовывались крохотные детские ручки с неровно обломанными ногтями.
Человечек долго смотрел сквозь Дилгуса. Потом мерзко захихикал и заговорил скрипучим голосом, похожим на плач четырехлетнего ребенка:
– Герцог приказал впустить тебя, но ты пришел не один…
Шут дернулся, потому что острие ножа или стилета снова коснулось его спины.
– Я друг герцога и его благодарный наследник, – с невыразимым ядом отрекомендовался барон. – Он будет рад нашей встрече.
Хранитель засмеялся еще громче. По правде говоря, шут подумал, что с лилипутом приключилась истерика. Человечек затрясся, воздев вверх скрюченные пальчики.
– Не могу поверить! – завизжал он. – Ты сам пришел ко мне, детеныш Стервятника, и теперь ты мой, мой!!! Люгер мертв, ты стал его тенью на земле, но я сумею отомстить и тени!..
На Олимуса эта туманная речь не произвела ни малейшего впечатления. Однако он почувствовал чье-то присутствие слева за головой. Обернулся – пустота и тьма. Слишком плотная тьма. Потом в ней зашевелилось что-то отвратительное, мерзкое, как обнаженная душа… Барон облизал пересохшие губы.
– Веди нас к герцогу! – приказал он, пытаясь скрыть необъяснимый приступ паники.
– Не торопись, – вдруг очень серьезно сказал лилипут. Отзвуки его смеха затерялись в кольцевом коридоре. Длинный нос двигался, как змея. – Я хочу, чтобы ты и ОН знали, от чьей руки ты умрешь. Меня зовут Куки Ялговадда. Я родился в Гикунде в один сезон с девочкой, зачатой от большого человека. Люгер был ее отцом, и он же стал причиной ее смерти. Слышишь меня, Стервятник?! Это ты убил Венгу! Тебе нет прощения. Ты не уйдешь отсюда, потому что я этого не хочу…
– А теперь послушай меня, безмозглый старик! – сказал барон Гха-Гул таким тоном, что шут понял: Куки Ялговадда – уже покойник. К тому времени барон вполне овладел собой. – Меня звали Олимус, Болотный Кот, барон Гха-Гул. Ты можешь называть меня герцогом, но еще никто никогда не называл меня Стервятником. Если ты сделаешь это еще раз, я отрежу и съем твой язык, а запью кровью из твоего горла. Ты многое увидел, больной недоносок, так смотри еще внимательнее и будь уверен: я сдержу свое слово!
Куки сжался, но не отвел взгляда. Внезапно до шута дошло, что лилипут слеп, слеп уже много лет, и его зрачки утратили подвижность. Он тихонько хихикал и повторял, как заклинание:
– Ты мертв! Ты мертв! Ты мертв!..
По-видимому, единственное, что удерживало Олимуса от того, чтобы осуществить свою угрозу, было опасение заблудиться в подземном лабиринте. Ему хотелось достичь цели поскорее и с наименьшими потерями. Он подтолкнул вперед Дилгуса, и его рука в черной кожаной перчатке зависла над головой хранителя.
– Я отведу тебя к герцогу, – пообещал тот, как только рука начала опускаться.
Куки повернулся и быстро заковылял по коридору, не касаясь стен. Он помнил малейшие неровности пола, которые ощущал босыми ногами, а подробнейшая карта подземелья была запечатлена в его воспаленном видениями мозге.
Двигаясь между двумя уродцами, Олимус пытался понять, что с ним происходит. Изменения внушали ему тревогу. Призрак был рядом – это он уже понял, но барон вдруг почувствовал себя голым, как будто лишился привычной защиты. Однако угрозы и разрушающая магия Куки Ялговадды его не пугали. Причина крылась в нем самом. Зло неизбежно окружало себя ответным злом. Олимус попал в безвыходное положение. Ему показалось, что он задыхается, хотя воздуха в подземелье было достаточно.
Ничтожность врага бесила его. Но он все еще слепо верил в могущество призрака и влияние Йэлти. Наверху, всего в нескольких сотнях шагов отсюда, находились его солдаты и оружие, которое могло уничтожить весь этот старый скучный мирок.
В подвале он впервые почувствовал, что его тяга к разрушению и смерти тоже болезненна, что он пробирается сквозь полосы безумия шириной в годы и уже не может остановиться…
Глава тридцатая
Куклы Хранителя
Несколько комнат выходили прямо в кольцевой коридор. Дверь одной из комнат была открыта, и Олимус успел заметить, как пламя свечи отразилось от множества полированных поверхностей и стеклянной посуды. Еще там промелькнуло что-то, похожее на скелет несуществующего животного. Лаборатория не выглядела заброшенной, и скорее всего ее хозяином был не кто иной, как слепой лилипут.
Куки Ялговадда привел гостей к радиальному ходу, уводившему в сторону от кольца. Чуть дальше чернел еще один коридор, в начале которого на стене был высечен знак, обозначавший в астрологии четвертую планету.
Новый ход выводил в галерею комнат, среди которых были трапезная, библиотека, совершенно пустое треугольное помещение и, наконец, чья-то спальня. Судя по тому, что почти каждая комната имела по две двери, лабиринт был достаточно сложным. Олимус не сомневался, что пока увидел только его малую часть.
Вскоре впереди забрезжил свет. Тут лилипут внезапно остановился. Чуть позже гости услышали скрип открывающейся двери. Сейчас они находились в спальне, и Олимус увидел здесь странные вещи. Широкая кровать была покрыта темной тканью. Перед большим зеркалом стоял изящный резной столик из черного дерева. На нем лежали женские украшения и плоские коробочки с благовониями.
