И разумеется, на императоре красовались черные сапоги.
Элс решил про себя, что этот человечек, по всей видимости, из тех, кто всеми силами поддерживает сложившуюся репутацию. Ему явно нравилось чувствовать себя Свирепым Малюткой Гансом.
Вдоль стен залы выстроились вооруженные копьями и щитами солдаты, а императора окружала небольшая группка придворных, среди прочих – трое имперских отпрысков: две красивые юные девы и худой бледный мальчик. Ближе всего к трону стояли, видимо, советники.
Этих следовало запомнить. Особенно вон того – не Ферриса Ренфрау. Но Элс никак не мог сосредоточиться. Потому что все его внимание было поглощено младшей дочерью императора Элспет.
К его удивлению, интерес этот оказался весьма острым и взаимным.
Тейдж заставил себя собраться. Здесь могло произойти нечто важное. Защитник церкви сошелся в одной зале с самым могучим владыкой запада. Возможно, именно сейчас определяется будущее. Этого уродливого недомерка Йоханнеса Иджа считали таким же самоуверенным наглецом, как и Безупречный V. Элс надеялся в следующие несколько лет оказаться в самой гуще борьбы между церковью и сидящими здесь людьми.
Но его взгляд снова и снова возвращался к Элспет.
Она была достаточно молода и потому могла позволить себе беззастенчиво его рассматривать.
Девушка была выше отца на целую ладонь. И в Фиральдии, и в Дринджере ее сочли бы слишком худой (тамошние признанные красавицы отличались более пышными формами), как, впрочем, и на ее родине, в Граальской Империи, особенно в северных ее владениях, где в женщинах ценили широкие бедра и силу, – они должны были беспрестанно рожать детей, желательно не выпрягаясь из сохи.
Ее облик намекал на экзотических предков: большие темные глаза, по-восточному темные прямые волосы, тяжелая тугая коса доходила до самой талии, широкий рот с хорошо очерченными чуть припухлыми губами, маленький заостренный носик. Наверное, на щеках можно найти веснушки, только вот в скудном освещении их было не различить, впрочем, как и цвет глаз.
Во всем, кроме уродства, Элспет пошла в отца. Значит, старшая, Катрин, похожа на мать.
Обеих сестер отличали высокий рост и худоба, но на этом сходство заканчивалось. Волосы Катрин были светлыми, почти белыми, а глаза – маленькими, голубыми и совершенно ледяными. Губы почти лишены цвета, резкий росчерк рта. Судя по всему, Катрин Идж отличалась злобным нравом, не особенно любила ближних своих и подозревала, что те, в свою очередь, отвечают ей тем же. Строгость характера выдавал и наряд – сшитый из дорогой, как и подобало ее положению, ткани, но при этом безыскусный, бело-синеватый, словно у какой-нибудь монахини.
Катрин лишь однажды обожгла Элса ледяным взглядом, потом отвернулась и больше в его сторону не смотрела.
Иное дело Элспет. Младшая дочь императора пыталась сосредоточиться на словах отца, но ее глаза то и дело искали Элса.
Тот отметил про себя, что грудь у нее гораздо лучше, чем у сестры. С виду, во всяком случае. Имперская мода не особенно подчеркивала женские прелести.
Элс не мог понять, почему эта девушка произвела на него такое впечатление. Даже не девушка – почти девочка. А он женатый человек, у него семья и долг.
А Элспет Идж – дочь императора.
Наверное, он слишком долго пробыл в краях, заселенных неверными, и сошел с ума. Он не должен обращать внимания на эту женщину, для него она всего-навсего украшение императорского двора.
Беседа Бронта Донето и Ганзеля началась так, как обычно и начинаются подобные беседы, – с ничего не значащих формальностей. Пока никто не сказал ни одного искреннего слова.
Донето едва не вышел из себя, когда узнал, что патриарх все еще не собрал назначенного выкупа.
– Безупречный согласился с основными условиями, – объяснил Йоханнес, – но с деньгами расставаться не желает. Если он потратит слишком много, ему не хватит золота, чтобы поставить на колени Коннек. Чего мне, собственно, и надо.
Вот так Ганзель разом покончил с дипломатической болтовней.
– Я вытащил тебя на свет божий, – продолжал он, – потому что мои агенты сообщили: Безупречный наконец готов взглянуть правде в глаза. Он начал собирать выкуп. Хотя это труднее, чем он ожидал. Большинство дэвов-ростовщиков не желают вести дела с человеком, который мечтает стереть их с лица земли. Удивительно, правда? К тому же многие в Броте не жаждут твоего возвращения.
Элс заставил себя сконцентрироваться. Чалдарянские свары представляли для него особый интерес. Если, скажем, членов коллегии можно подкупить, удастся ли избежать войны таким образом?
Ша-луг воспевали войну и всю жизнь готовились к ней, но зато знали ее не понаслышке и оттого отнюдь не пренебрегали другими способами.
– Всякий, кто добивается высокого положения своим трудом, – ответил императору Донето, – наживает врагов. Зависть – самый распространенный порок. Вам и самому должно быть об этом прекрасно известно.
– Именно. Зависть церковников – вот где кроется корень моих раздоров с патриархом.
Йоханнес забавлялся вовсю, ведь Безупречный V был у него на крючке.
– Итак, я извлек тебя из подземелья и сделал свои гостем. До тех пор, пока любящие домашние не выкупят твой голос.
Донето сдерживался, но едва-едва.
Элс вгляделся в Ганзеля и его советников. Император был не просто уродливым коротышкой, но еще и горбуном. Понятно, что когда-то его не все принимали всерьез. Наверное, остальные курфюрсты рассчитывали, что физический изъян рано или поздно сведет Йоханнеса в могилу.
В облике Ганзеля было больше восточного, чем в облике Элспет. Одно из диких варварских племен, терзавших Древнюю Империю, по всей видимости, разбило лагерь прямо под семейным древом Иджей.
Йоханнес сделался самым могущественным Граальским императором в истории. Если бы в Броте к власти пришла менее сильная личность, империя, возможно, поглотила бы сотни фиральдийских государств, а институт патриархов превратился бы в ее жалкое продолжение.
Интересные времена: двое могучих владык, жаждущих повелевать миром, схлестнулись меж собой. Пока они заняты друг другом, все складывается просто великолепно для сынов Аль-Прамы. Индала аль-Суль Халаладин и Гордимер Лев могут пока очистить Святые Земли от скверны священных походов и разгромить основанные западными рыцарями государства.
Это, в свою очередь, подстегнет соперничество между каифатом Каср-аль-Зеда и каифатом Аль-Минфета и беспочвенные притязания империи руннов. А ведь где-то вдалеке еще ждут своего часа Тсистимед Золотой и Хин-тай Ат – в ворота Гаргарлицейской Империи уже постучалась судьба.
Советника Йоханнеса Элс не знал, а потому внимательно вглядывался в его лицо. Тот выказывал к беседе не больше интереса, чем стул или стол.
Элспет снова бросила на Элса внимательный взгляд. В нем читался такой неприкрытый интерес, что Тейдж даже заподозрил: а не подговорил ли ее Феррис Ренфрау отвлекать его внимание.
– Очнись! – неожиданно пихнул его в бок Пинкус. – Мы уходим.
Что? Неужели он так сильно отвлекся? Видимо, да. Принципату такое поведение явно не понравилось.
Бронт Донето переехал в покои, расположенные на четвертом этаже дворца Диммель, но и там оставался пленником. Ему предоставили в распоряжение троих слуг, которые наверняка докладывали о каждом шаге принципата Феррису Ренфрау. Пинкусу Горту и Элсу разрешили остаться в качестве телохранителей, но оружия так и не вернули. Выходить он мог лишь на службу в маленькой часовне. Там они видели все те же знакомые лица, к которым успели привыкнуть за время заточения.
Из отряда, который вместе с принципатом вошел в Племенцу, девятеро переметнулись к императору, а двоих скосила болезнь. Таким образом, кроме Горта, Элса, Бо и Джо, с Донето осталось лишь трое. Двое – из бывшей личной гвардии Донето, а третий – вангелец Джитто Боратто, шпион.
Патриарх все медлил и никак не желал платить. Церковь не принимала жизненно важных решений, потому что коллегия была парализована.
– Пайп! Проснись! – закричал как-то утром Горт, задолго до того, как пришла пора будить Элса в караул. – Мы выметаемся. Выкуп наконец-то доставили.
– Неужели?
– Именно. Его самость сказал.
Давно пора. Уже весна наступила.
– Ладно, – заворчал Элс, – зато мы умудрились пересидеть здесь зиму и ничего себе не отморозили.
Пинкус усмехнулся. Он-то прекрасно понимал, насколько Элсу осточертел Бронт Донето да и он сам.
– Может, тебе все-таки и не придется меня удушить, – радовался он.
Да, видимо, так. Горт постоянно жаловался на всех подряд, но и сам не мог долго сосуществовать в тесном соседстве с кем бы то ни было.
– Может. Но лучше не испытывай судьбу. Что случилось? Почему вдруг такие перемены?
– Пираты.
– Что? Хочешь, чтоб я тебе череп размозжил? Говори яснее!
– Куда уж яснее! Внезапно повсюду появились кальзирские пираты, нападают на оба побережья. Наверняка за этим что-то кроется, но я слышал только, что они покусились на владения церкви и семейства Бенедокто.
