Встреча с Верой наполнила душу Коммивояжера надеждой. Она, как показалось Вите, полностью отвечала его требованиям. Во-первых, крупная блондинка. Его любимый тип женщины! Неглупа. Опять плюс! Склонна к авантюрам. Кисло-сладкие домохозяйки с куриными мозгами его никогда не интересовали. Словом, Вера как раз то, что надо. Оставалось только получить ее согласие. К изумлению самого Молчановского, он перед ней почему-то робел. Даже не то чтобы робел, а как бы тушевался. На вид проста, но тем не менее тонкая штучка! Но все равно он ее уговорит.
Рассуждая подобным образом, Молчановский подъехал к своему дому, открыл ворота, загнал «мерс» в гараж и поднялся в дом. Сейчас, после общения с любимой женщиной, ему вдруг стало ужасно тоскливо. Один, по-прежнему один! Он поужинал, потом накормил собак и остался стоять под козырьком крыльца.
Воздух свежо и остро пах разрезанным арбузом. Дождь стучал по козырьку, и капли разбивались о перила. Фонари освещали площадку двора, но смутный их свет словно тонул в придвинувшемся почти вплотную тумане, наползшем из близлежащей низины, в которой, как знал Виктор, находилось старое кладбище. В росших вдоль ограды кустах барбариса послышался слабый шорох. Молчановский достал сигарету и закурил.
Горящая спичка прочертила пространство, как падающая комета. В кустах снова зашуршало.
«Кто там, интересно? – подумал Виктор. – Может, крыса? Но крысы в такую погоду прячутся по темным углам. Или кошка бродячая?»
– Эй, Цезарь! – позвал он собаку. – Иди сюда.
Овчарка вылезла из вольера и нехотя приблизилась. Чувствовалось, гулять под дождем ей совсем не хотелось.
– Слушай, Цезарь, – сказал Молчановский. – В кустах возится какая-то тварь. Ты бы разобрался.
Собака обратила на хозяина свою огромную черную морду, по которой стекала дождевая влага, и слабо зарычала.
– Вон там, – Молчановский указал рукой направление, в котором нужно искать.
Овчарка подошла к кустам, ткнулась в них гуттаперчевым носом и вдруг коротко взвыла.
– В чем дело, Цезарь?! – закричал Виктор. Но животное не стало разъяснять мотивы своего поведения.
«Укололась о шипы барбариса, наверное», – решил Молчановский. Собака тем временем бросилась к вольеру и забилась в самый дальний его угол.
«Посмотреть разве, что там?» – размышлял Виктор.
Но выходить под дождь не хотелось. Он бросил сигарету в стоявшую возле крыльца урну и пошел в дом.
Делать было совершенно нечего. Он включил телевизор. На экране великолепный Стивен Сигал с невозмутимым видом расправлялся с многочисленными мерзавцами самых разных цветов кожи, стрелявших в него из огнестрельного оружия, размахивавших мечами и саблями. Минут пять Молчановский тупо взирал на выходки супермена; наконец это ему надоело. Он нажал на кнопку пульта и отправился спать.
Уютненько устроившись под пуховым одеялом, так как в комнате было довольно прохладно по причине отворенного окна, он взял с тумбочки купленную вчера в киоске книгу какого-то мистика под названием «Девятая жизнь нечисти» и попытался читать, однако никак не мог сосредоточиться. Перед глазами стояло лицо Веры.
– Мура! – произнес Виктор, захлопнул книгу и выключил настольную лампу.
Некоторое время он лежал без движения и без мыслей, стараясь заснуть сразу же, а когда это не удалось, стал перебирать в памяти события сегодняшнего дня. Мысли вновь вернулись к будущей жене. Согласится ли она? А если не согласится, что делать тогда? Все равно он на ней женится!
В дальнем углу комнаты кто-то заскребся.
– Это еще что такое?! – произнес Молчановский и снова включил лампу. Красноватый свет от ее абажура залил спальню, однако на углы он не распространялся. Там по-прежнему господствовал мрак.
Витя оперся на локоть и уставился в ту сторону, откуда, как ему казалось, шел звук. Ничего!
Он вновь потушил свет. Шорох повторился. Некоторое время Молчановский раздумывал: стоит ли обращать внимание на выходки крысы? А в том, что в дом забралась именно крыса, он нисколько не сомневался. На некоторое время воцарилась тишина, потом снова заскреблись. Вите даже показалось, будто он слышит, как маленькие коготки цокают по ламинату пола.
– Вот, б…, заснуть не дает! – выругался Молчановский и накрыл голову подушкой.
Так он лежал некоторое время, стараясь отключиться, но это никак не удавалось. Тут ему в голову пришла неожиданная мысль. Скажем, женится он на Вере. Приведет ее сюда. А в кульминационный момент из своих нор вылезут крысы и тоже начнут справлять собственные свадьбы здесь же, на полу спальни. Омерзительно! Витя скинул с головы подушку и прислушался. Теперь ему казалось: крыса в комнате уже не одна. Их как минимум пара. И они занимаются именно тем, о чем он подумал. Молчановский вскочил с постели и включил верхнее освещение. Спальню затопил яркий свет. Шорохи прекратились. Он уселся на кровать и стал ждать. Тишина. Тогда Витя отправился в прихожую, нашел в стенном шкафу армейский кожаный ремень, намотал его на руку и вновь вернулся в спальню. Первым делом он проверил пространство между стенами и занавесями, но ничего, кроме пыли, там не обнаружил. Тогда Молчановский стал методично обследовать углы, но с тем же успехом. Наконец он решил, что в его отсутствие крыса (или крысы) спряталась за гардеробом. Гардероб был огромный, с зеркальными створками, и одному человеку его, пожалуй, не сдвинуть. Витя все же попытался, но без успеха. Тогда он в сердцах плюнул и вновь уселся на кровать. В зеркалах отразилось его потное, злое лицо. Крыс он не обнаружил, а главное, не мог понять, откуда они появляются. Никаких дыр в полу не наблюдалось. Что же делать? Забить на все и лечь спать, не обращая внимания на крысиную возню, а завтра вызвать работников санэпидемстанции и попросить их провести дезинфекцию? Самое лучшее, что в подобной ситуации можно придумать. Он вновь потушил свет и укутался в одеяло, одновременно напряженно прислушиваясь. Все было тихо.
– Ушла, – успокоившись, произнес Молчановский.
Однако тварь, похоже, только и ждала этих слов. Она вновь завозилась, на этот раз под кроватью. Витя замолотил кулаками по матрацу, по ореховой спинке, по чему попало. Возня прекратилась.
– Вот ведь сука! – Это прозвучало как вопль отчаяния.
Вновь вспыхнул свет.
«Может быть, можно заснуть при включенном освещении?» – размышлял Витя. Он в который уж раз улегся и укрылся одеялом с головой. Вскоре Молчановский почувствовал, что его охватывает некое отупение, при котором человек и не спит, и не бодрствует, а словно пребывает в оцепенении, которое еще хуже, чем полное отсутствие сна. К тому же под одеялом долго не пролежишь. Становится трудно дышать. А проделанная щелка так или иначе пропускает свет.
