– Давай помянем Владимира Сергеевича…
– А фамилия? – спросил спутник.
– Фамилия? – замялся Олег. – Фамилия его Матвеев, – неожиданно для себя сказал он.
– Земля пухом, – сказал Валентин и разом выпил свой стакан.
Выпил и Олег. «Но почему вдруг Матвеев? – напряженно соображал он. – Ведь не знал я его фамилии, никогда ни он, ни другие не говорили».
– А кто он был? – спросил Валентин.
– Ясновидец, – сказал Олег.
– «А ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах», – за точность цитаты не ручаюсь, но суть Владимир Семенович Высоцкий схватил точно, давай и его помянем.
Помянули и Высоцкого.
– Надо бы памятник поставить, хотя бы крест деревянный, – кивнул Валентин на могилу, – а то лежит как нехристь.
– Да, – произнес Олег. – Надо бы….
– Слушай, а я знаю, где крест хороший есть, – Валентин явно хотел сделать доброе дело. – Дед Фролов, он, знаешь, столяр классный, соорудил себе отличный дубовый крест, ну, его родня на смех подняла: что это, мол, ты умирать не собираешься, а крест себе заготовил? Так он его засунул в сарай и дровами закидал. Пойдем к нему, попросим, бутылку посулим, он непременно отдаст. Ведь для хорошего человека. Отдаст – точно.
– Пойдем, – радостно согласился Олег, – сразу и установим…
Дед Фролов, узнав, для кого крест, охотно согласился его отдать.
– И бутылки не надо, – отмахивался он. – Значит, говорите, совсем голая могилка, даже таблички на деревянной палке нет? Эх, люди! Забирайте, я себе еще сделаю!
Валентин полез доставать из-под дров крест, а Олег стоял с хозяином у верстака.
– А это что? – спросил он у деда Фролова, кивая на ярко разрисованный лист картона.
– Да ребятишки, вишь ты, в игру играли. Кубики надо кидать…
Он поднял с верстака две игральные кости.
– Дайте-ка, – попросил Олег. Он тряхнул костями в кулаке и, не глядя, бросил их на верстак. – Две шестерки, – сказал он.
– Точно, – удивился дед, – а ну еще!
И снова две шестерки лежали на верстаке. Дед восхищенно потряс головой.
– А две единицы можешь? – спросил подошедший Валентин.
– Кажется, могу, – ответил Олег, – сейчас попробую…
Происшествие, случившееся неподалеку от небольшой железнодорожной станции Мухино, взбудоражило всю округу. И неудивительно. Раньше ничего подобного в районе не происходило. Хотя совсем рядом находится Москва, но живут тут тихой, размеренной жизнью. О злодействах или жутких происшествиях, про которые случается читать в прессе, здесь и не слыхивали. Летом наезжают из столицы дачники, только тогда жизнь слегка оживляется, а так тишь да гладь… Но начнем по порядку.
Возвращаясь со станции в село, почтальон Люба Тимофеева не спеша шла лесной тропинкой. Собственно, тропинкой ее нельзя назвать. Это была скорее большая расхоженная тропа, по которой за день проходили десятки ног. Люба, высокая рыжеватая девушка лет двадцати, безмятежно помахивала сорванной березовой веткой и смотрела по сторонам.
Лето только начиналось, было жарко, но чувствовалась еще в лесу ласковая свежесть весны. Кое-где доцветали ландыши, одуряющий запах шел от зарослей черемухи, птицы пели с той неистовой силой, какая бывает только в начале июня.
Лес скоро кончился. Вдалеке показалось село. Увидев знакомые крыши, Люба решила передохнуть. Не то чтобы она сильно устала, писем и газет в ее сумке было не особенно много, но день был так хорош, и в душное помещение почты не хотелось возвращаться. Она представила, как здорово лежать под ярким солнцем, впитывать его лучи, которых так не хватало всю долгую зиму. Неплохо бы позагорать. А почта может и подождать. Однако не загорать же прямо здесь, на виду у всех? Непременно доложат начальству, мол, вместо работы валяется Любка на зеленой травке… да и купальника на ней нет. Она остановилась и задумчиво огляделась. Немного поодаль виднелись заросли шиповника. Люба помнила, что где-то в глубине их была небольшая полянка, самое удобное место для загорания. В детстве они не раз лазили по этим зарослям, играя в войну. Пролезть туда можно, вот только исцарапаешься вся. Зато уж точно никто не увидит. Рискнуть, что ли?
Она двинулась к зарослям. Шиповник только-только зацветал. Над яркими алыми и белыми цветами вились пчелы. Люба несколько минут шла вдоль зарослей, ища проход. Наконец она нашла место, где кусты росли пореже. Стараясь не особенно поцарапаться, она стала пробираться сквозь заросли. Конечно же, невредимой остаться не удалось. Шипы больно царапали голые руки и ноги. Потревоженные пчелы, недовольно жужжа, улетали прочь. Она стала уже жалеть о своей затее, когда наконец выбралась на свободную от кустов полянку. Ну, вроде все!
Люба уже собиралась скинуть платье, как вдруг увидела: в дальнем углу полянки что-то белеет. Приглядевшись, она различила лежащего человека…
Опередил кто-то, досадливо подумала она, занял такое отличное место. Однако кто бы это мог быть? Может, дачник какой-нибудь?
Вытянув шею, она пыталась разглядеть лежащего, но подойти поближе не решалась. Высокая трава почти скрывала тело. Любе показалось, что человек загорает совсем голым. Это усилило ее любопытство. Она осторожно сделала шаг в сторону лежащего, потом еще и еще. Так и есть. Перед ней лицом вниз лежал совершенно голый мужчина.
«Однако!» – мысленно вознегодовала Люба и хотела было уйти, но разглядела, что рядом со странным гражданином не наблюдалось никаких признаков одежды, да и поза, в которой он лежал, выглядела несколько неестественной.
– Эй, товарищ! – робко окликнула лежащего Тимофеева.
Незнакомец не шевелился.
Люба похолодела. «Да жив ли он?» – со страхом подумала она. Проклиная себя за то, что полезла в кусты, наклонилась над телом и дотронулась до плеча.
– Вставайте, – дрожащим голосом произнесла девушка. Но человек не отвечал. Люба вскочила и бросилась бежать. Но, добежав до начала зарослей, остановилась. «А вдруг ему просто стало плохо? – мелькнула мысль. – Может быть, случился солнечный удар? Нет! Так бросать его нельзя». Она снова вернулась к лежащему.
Тогда Люба, собравшись с духом, попыталась перевернуть человека на спину. Это сделать удалось довольно легко. Люба глянула на лицо и ойкнула. В небо смотрели широко открытые голубые глаза, которые никак не могли принадлежать живому. Рот незнакомца был полуоткрыт, и вокруг него ползали муравьи. Не разбирая дороги, почтальонша бросилась сквозь заросли. Она не обращала внимания на колючки и, в кровь раздирая руки и ноги, устремилась прочь от ужасного места.
Люба пришла в себя только в здании почты.
