– А его способности, ну, там, прорицания всякие, дар предвидения… Он демонстрировал что-нибудь подобное?
– Он обычный шизик, – презрительно сказал Козопасов, – правда, однажды он сообщил, что старая школа должна вот-вот рухнуть.
– И рухнула?
– Определенно. Но она бы и без его пророчеств рухнула. В тот раз он сообщил, что могут пострадать и дети. Послушались его, детей оттуда убрали. Главврач наш, Ситников, мне тоже все уши прожужжал про его способности. А какие способности? Лично я несколько раз просил предсказать мне судьбу, да он только смеялся.
– Судьбу, значит, просил предсказать? – переспросил старик. – А скажи, Степа, почему они все-таки его убрали, как ты считаешь?
– Много знал, потому и убрали, – заявил Козопасов. – Он ведь в какие сферы вхож был! Тесть его, Думин, толкал изо всех сил. И надо сказать, затолкал неплохо. Но строптив был больно товарищ Матвеев. Указывать пытался. К тому же с бриллиантами этими… Там такие фигуры замешаны были. А он, невзирая на чины и звания, топил всех подряд.
– Откуда ты знаешь про бриллианты? – быстро спросил старик.
Поняв, что ляпнул лишнее, Козопасов замолчал.
– Ну?! – требовательно проговорил старик.
Козопасов посмотрел на старика, потом налил себе рюмку, выпил и снова взглянул на хозяина.
– Историю болезни его я, конечно, изучил хорошо, – неохотно начал он, – но чувствовал, что имеется еще какой-то материал, что главврач не все мне рассказывает. Есть у него личный сейф, к которому он никого не подпускает. Но однажды сумел я сделать слепки с ключей. Ловкость рук, – осклабился Козопасов. – Так вот. За бутылку мне один пьянчужка дубликаты ключей сварганил. Как-то раз главврач уехал в командировку, я сейф-то и распечатал и документики, какие там хранились, просмотрел. Было там и дело Матвеева с грифом «Совершенно секретно».
– И что же ты в нем вычитал? – поинтересовался старик.
– Ну, например, про бриллиантовое дело…
– Еще?
– Про его связи с МИДом и ГРУ, про прощупывание членов иностранных делегаций… Да мало ли…
– Почему же не сообщил? Ведь я тебе наказывал докладывать обо всем, что связано с Матвеевым.
– Я хотел, а тут как раз его и убили.
– Да-а, – протянул старик, – значит, хотел, но помешали?
Козопасов удрученно кивнул.
– А вот ты все время его психом называешь, но ведь это противоречит тому, что ты вычитал в личном деле.
– Это верно, – охотно согласился Козопасов, – я и сам долго размышлял…
– Смотри-ка, ты даже размышлял, – усмехнулся старик.
Почувствовав насмешку, Козопасов обиженно замолчал.
– Ну-ну, – похлопал его по плечу старик, – не обижайся, лучше еще выпей.
Козопасов последовал совету, потом продолжал:
– Я думаю, что какие-то способности у него были, но потом пропали.
– Почему ты так считаешь? – старик напряженно подался к нему.
– Но ведь будь у него эти способности, разве он попал бы в Монастырь, а тем более бежал из него навстречу своей смерти?
– Так-так, – старик, казалось, был разочарован. – А расскажи о его последних часах.
– Поймали его у одного мальчишки. Он кинулся бежать, тут его и шлепнули.
– Что за мальчишка?
– Да учитель истории из той злосчастной школы. Очень хотел с Матвеевым познакомиться, даже в Монастырь залез ночью, ну, мы его и сцапали. А потом к Матвееву и подселили.
– Зачем? – недоуменно спросил старик.
– Да чтобы разговорил Матвеева. Мальчишка-то интересовался подобными вещами, говорил, что в университете даже работу о пророках в русской истории писал. Про Авеля вспоминал…
– Даже про Авеля?!
Козопасов кивнул головой и снова взглянул на бутылку. Но старик, казалось, не замечал настойчивых взглядов своего гостя.
– Давай, рассказывай дальше, – потребовал он.
Козопасов облизнул пересохшие губы и тоскливо посмотрел на сидящего напротив.
– А чего рассказывать? – недовольно спросил он.
– С парнем-то дальше что было?
– Ничего Матвеев ему не сказал, мы проверяли, в палате микрофоны были установлены. Так, перебрасывались ничего не значащими фразами…
– Круглосуточно работали микрофоны?
– А черт его знает, может, на ночь и выключали.
– Так, – задумчиво сказал старик, – ну и…
– У парня этого нашлись заступники, его выпустили, а через пару месяцев Матвеев убежал, я же вам писал о подробностях. Так вот. Рванул он прямо к этому Олегу Тузову. Видно, больше некуда было бежать. Там он отсиживался сутки, а наутро мы его накрыли. Тут ему и конец пришел.
– А парень был свидетелем его смерти?
– Ну конечно! Не он один, полгорода видело.
– А где сейчас этот Олег?
– Да где ему быть, в Тихореченске, наверное, или домой уехал, ведь каникулы начались.
– А с ним потом кто-нибудь беседовал, расспрашивал? Почему Матвеев побежал именно к нему, что рассказывал? Ведь наверняка они о чем-то говорили. – Старик не смотрел на своего гостя и разговаривал, казалось, с самим собой.
– Не знаю, – промямлил Степа. Он осоловело посмотрел на старика, – не думаю; может, кто и интересовался, а из наших… – Он вяло махнул рукой.
– Ну что ж, – многозначительно произнес старик, – очень жаль, очень жаль! – Было непонятно, кому он произнес эти слова: Степе ли, совсем задремавшему за столом, или себе. – Давай-ка, Степушка, иди отдыхать, нечего за столом дремать, – стал он расталкивать своего гостя, – на кроватку ложись, там удобнее будет.
Козопасов неуверенно поднялся и побрел, поддерживаемый стариком. Он тяжело бухнулся на древнюю кушетку и тут же захрапел. Старик некоторое время задумчиво смотрел на Козопасова, потом, видимо, приняв решение, кивнул головой и вышел из комнаты.
Козопасов проснулся среди ночи оттого, что очень хотелось пить. Язык шершавым рашпилем ворочался во рту, скреб по пересохшему небу.
«Вроде и выпил чуть-чуть, – размышлял Козопасов, – где, интересно, у старика вода?» Он попытался встать, но ничего не получилось. Тело как будто налилось свинцом. Вместе с тем сознание работало четко и ясно. Вчера старикашка вроде остался им недоволен. Вспомнилось вдруг, как пришел он с отцом впервые в этот домик. Как униженно и подобострастно держался отец. Старик уже и тогда был немолод. Время, казалось, не меняло его. В тот первый раз он долго и цепко разглядывал подростка.
Степан не понял причину подобострастия отца, который обычно держал себя с посторонними высокомерно и заносчиво.
– Что это за старикашка? – спросил он, когда они возвращались домой, и тут же получил оплеуху.
– Не старикашка, а Мастер, – шепотом, но очень почтительно поправил его отец. – Очень большой человек, очень!
Так в тот раз Степан и не разглядел, что же в старике такого значительного.
