Засиделись допоздна. Когда разговор зашел о ночлеге, проблем тоже не возникло, нас разобрали по нескольким домам. Нас с Танькой забрала к себе какая-то говорливая тетка, всю дорогу рассказывавшая, как какой-то их сосед приехал из области покусанный, а потом за людьми гонялся по улице, а его все усмирить-уговорить пытались. В конце концов, связали, позвали местного фельдшера, а тот и сказал, что мужик — мертвый.
Тут деревня в панику ударилась, бабки все в церковь кинулись, в соседнее село, что с мужиком делать — никто не знал, лишь на следующий день приехал участковый, рассказал что твориться, и мужика застрелил. Потом еще трое обратились, но с ними проще справились. Так, рассказывая о всех местных происшествиях, постелила нам, и отправила спать.
Сергей Крамцов, удачливый партизанский командир 17 апреля, вторник, утро
С утра мы проснулись прямо к завтраку. Тетка наделала творожников и подала их к чаю с черничным вареньем. Никогда раньше так не завтракал, но сейчас очень понравилось. Пока я умылся, побрился, пришел Трофимыч, с пистолетом на боку, кстати. Сказал, что сегодня у нас по плану банный день, а завтра он поедет с нашей колонной, благо по пути. Ну что же, пускай так. Заодно и мы к артиллеристам заглянем, пообщаемся. Спешки у нас никакой, чего уж греха таить. Вот и двинемся эдаким неторопливым анабазисом.
Затем я пошел к машинам, разобраться в оставшихся трофеях. Возле правления колхоза топтались двое парней с нашими «калашами». Лицо одного показалось мне знакомым. Вытянутое лицо, из тех, что лошадиными зовут, волосы соломенные, стриженные под расческу. А сам высокий, худой, костлявый, мослы широкие. Старый армейский камок на нем и побитые берцы. Ну, точно, Верблюд из второго взвода. Как же его звали… Василием его звали, еще — Васка-Кэмел. Такую погремуху заработал за невероятную выносливость и силу. А еще знаменит был мастерством «продовольственной мародерки». Где не окажется, там какой-то жратвой разживется. А так как здоров был без меры, в редких «кэмелах» как раз и числился, за что и прозван так был, то мог бы с этим самым мешком со жратвой всю Чечню обежать, если бы кто разрешил и через блоки пропускали. Самая характерная черта — никогда не сквернословил. Вообще никогда. Даже спорили в свое время, выругается когда-нибудь, или нет?
— Василий, ты что ли? — подошел к нему я.
Он узнал меня сразу, расплылся в улыбке всем своим конопатым лицом.
— Серый! Вот это да!
Обнялись, похлопали друг друга по плечам. Он второго парня представил, Ивана, который пожал мне руку и вежливо отошел в сторонку, чтобы не мешать разговору.
— Василий, ты же вроде не из деревни был?
— Из деревни, я призывался из области, учился в путяге. А так местный я. Это вы нам вчера подкинули?
Он показал свой автомат.
— Мы. — кивнул я. — Ты то кроме хавчика добыть не можешь ничего, вот и приходится аж из Москвы ездить, о тебе заботиться.
— А за автомат ты о ком позаботился, душегуб? Он, Михал Трофимыч, у нас в роте первый головорез был, даром, что такой интеллигентный. — обратился Васька уже к председателю.
Вот так получается. А вообще очень рад Кэмела видеть я, он мне и там нравился. Хоть и простецкий, но совсем не дурак, незлобивый, шутки понимает, здоровый как… об этом я уже говорил. И мастеровитый очень, это я точно помню, все время что-то руками делал. С ним в одной палатке жить было мечтой каждого, самое комфортное место в ПВД.
— Ну, как живешь то? — спросил я его.
— Да как? — пожал он плечами. — Работаю вот в колхозе, вроде как начальником лесопилки сейчас. Трофимыч отряд самообороны взялся сколачивать, тоже вступил и возглавил, считай. Завтра Трофимыча повезем с артелью встречаться. Ты надоумил?
— Я.
Он кивнул, показав, что усвоил информацию, продолжил о себе:
— А так… не женился, не нажился. Собирался в райцентр переехать, и тут как раз началось все это.
— А с артелью… Там кто остался то вообще?
— Говорят, что остались. — ответил Васька. — Они, как и мы, на отшибе стоят, в основном там офицеры с прапорами постоянный состав. Они полк учебный, даже в учебный центр их вроде перекинули. Не думаю, что они разошлись, есть чем отбиться. А ты Трофимыча на что склоняешь? С вояками договориться, что мы их кормим, они нас защищают?
— Ага. — кивнул я. — Плохо?
— Нет, правильно как раз. А потом ты куда чешешь?
— В Горький-16.
— Ого, куда. — поднял выцветшие брови Васька. — Это зачем?
Я рассказал краткую версию, но не ту что председателю, а другую, о «доставке важных научных документов». Рассказал, куда дальше собираемся.
— Тебе бы детвору здесь оставить, отсюда до твоего Коврова разлюбезного полдня езды, и то, если на телеге. На обратном пути забрал бы. — предложил Васька.
— Вы тут оборону наладили бы сначала. — ответил я. — Дойдет до вас эта зона беглая, и что тогда? Нет, все мои поедут со мной, так я хоть отвечать за них смогу сам перед собой. К тому же подвижность нас спасет, мы же все время двигаемся. Кстати, а дальше по дороге как?
— К областному не лезь, там тоже проблемно. Пока местное телевидение работало, показывали, что мертвяками все забито. А ближе сюда, как видишь, банды завелись.
— Нам бы и лучше сейчас, где мертвяков побольше. — сказал я. — Мы же чешем почти без остановок, в населенные пункты вообще не заезжаем, на заправку останавливаемся в чистом поле, куда мертвяки и не лезут, так что от них нам беды нет. Для нас проблема те, кто со стволами.
— За сколько дойти думаешь? — поинтересовался он.
— Хотелось бы дня за два, учитывая, как медленно двигаемся и какими кренделями едем. Дальше вообще проселками пойдем, насколько получится.
Кэмел кивнул, как бы подтверждая, что усвоил информацию, затем спросил:
— А трасса чем не подходит?
— Пространство поделено между мертвяками в городах и бандитами в чистом поле. Но ждут они, похоже, больше на трассах, на проселках большого движения не ожидают. А так едем мимо деревень полегоньку, помаленьку, и нормально. Никто о нас не знает, никому мы не помеха. И главное — никто нас там не ждет.
— А с этими где зацепились? — Васька показал на свой автомат.
— Мост через реку на трассе. Никак не обойти было.
Василий кивнул, показывая, что знает, где это.
— А вообще, Василий, я вот что скажу — недолго осталось им на дорогах разбойничать. — заявил я. — Никто почти не едет никуда, вас, от деревни до деревни катающихся, потрошить тоже никакого понту, что с вас возьмешь? Бутыль самогонки и старый «жигуль»? День, два, три еще, и они пойдут по деревням. Попугают, баб потрахают, стрельнут кого для острастки, и налогом обложат.
