— Не позволяйте себя обманывать! — вторил Яков, горящим взором окидывая находящихся неподалёку равнодушных солдат.
Мне это только кажется? Почему моё тело медленно исчезает? Почему я перестаю чувствовать свои ноги? Почему я почти не чувствую своё лицо? Мне это только кажется.
На свой страх и риск я подкралась к мешку Якова и выдернула из него одну Книгу. Но меня снова подхватила под руку Мария и быстро увела с площади. Некоторое время мы бежали, пока я не сказала:
— Стоп, подожди! Может, мы зря бежим.
И, наконец, посмотрела на Книгу. Она висела в воздухе на моих уже невидимых, почти метафорических руках… Может быть, я сплю, но скоро проснусь и удивлюсь тому, что я на самом деле существую.
«Безусловная Любовь» — было написано на обложке Книги, но имени Автора я не увидела. Я открыла первую страницу — там почему-то находилось зеркало, и я заглянула в него.
«Безусловная Любовь» — было написано на моём лице, которое плавно растаяло, когда зеркало приблизилось.
И мне стало по-настоящему страшно.
— Мария, что со мной?
Мария улыбнулась. Откуда я знаю её?
— Ты горишь… горишь… горишь…
Она отобрала Книгу и спрятала в заплечный мешок, затем помахала рукой у меня перед глазами.
— Я здесь, со мной всё в порядке, — откликнулась я.
— Я тебя плохо вижу. Пойдём.
В мешке Марии было тепло и уютно.
На какое-то мгновение глаза самопроизвольно открылись. Огонь… вокруг меня, внутри меня, везде и всюду огонь… согревающее и спасающее пламя. Кто сказал, что гореть — это больно? Всё наоборот, вода для Книги — боль, а огонь…
— Неси котелок, сейчас воду вскипятим.
Они читают мои мысли? Что ж, здорово. А если я спрошу, как там Мухомор, мой четвёртый Читатель?
— Он приходит в себя, — донёсся далёкий женский голос.
— Вот и чудесненько. Мухомор у нас гением будет. Молния абы в кого не попадает!
Странный запах. Полынь? Очарование? Леночка?
— Спасибо за абсент. Хорошо горит, зараза!
Моё тело… где оно? Я видела только огонь вокруг. Где моё сознание? Кто я? Кто во мне ещё жив и почему я перестала что-либо чувствовать?
— А-а-а-а-а-а… Помогите…
Мой крик! Это я кричу, мне больно… Это не сон, это не видение… не может быть!!! Я хочу проснуться… закройте меня, я не хочу, чтобы меня читали! Не читайте меня, пожалуйста… Помогите… Что вы делаете… люди…
— Давай вернёмся на площадь.
— Это кто говорит? — Мария остановилась и замерла.
— Это я, Анна, зову тебя.
Откуда появилось желание? Я не знаю. Но то, что я, Книга, могла говорить с человеком, находясь у него в мешке за плечами, и человек меня слышал и понимал… Чудо?
Мешок был залатан в нескольких местах, и я могла наблюдать улицу сквозь щель.
На площади происходило ужасное. На деревянном помосте стоял столб. Обнажённую девушку привязали к столбу и сжигали живьём. Палачей я не видела, зато слышала шум взволнованной толпы и чувствовала липкие слёзы Марии на своих щеках.
— Это же Анна! Господи, что они делают! Она живая!
Я почувствовала, что Мария побежала, но два стражника преградили ей путь.
«Почему Книги не сжигают себе подобных?» — спросила я.
— Анна, я здесь! Я здесь… Анна, я здесь… Я здесь… — Мария упала на колени, кричала, плакала и неистово молилась.
К ней подошли какие-то люди. Я их помнила, но не знала. Иисус, Симон, Андрей, Фома…
— Её предал Иуда, — сказал Фома.
— На её месте должен быть я, — сказал Иисус.
— Она спасает тебя, — добавил Андрей.
Я потеряла сознание от беспомощности и на миг открыла глаза. Как же мне легко… Как легко!!! Главное, чтобы он жил. «Главное, чтобы он жил». Главное, чтобы Он жил…
Крот, Динозавр, Жанна и Ирина сидели вокруг костра. Я видела их головы откуда-то сверху, всё ещё чувствуя сладковато-очаровательный запах густого дыма. Там, внизу, в огне догорала Книга — то, чем я никогда не была.
Вдруг Ирина сложила руки в молитвенном жесте и посмотрела на меня — в небо. Она что-то прошептала про себя, но я услышала только одно слово: «Спасибо».
Я благодарно улыбнулась ей в ответ.
И это было последнее, что я запомнила перед тем, как забыть навсегда.
* * *
Меня окликнули. Мне почудилось? Нет. Меня касались. Сколько времени прошло? Нисколько. Вот только что я делаю в лесу, летом, вечером, да ещё в таком виде?!
— Привет! Я Саламандра, Дух Огня. Меня зовут Эон, — услышала я незнакомый голос.
Хорошо. Замечательно. Боже, какая ты красивая!
— Привет, меня зовут Безусловная Любовь. Я — Литературное Произведение.
— Ты тоже Боже, ты тоже красивая. Но у тебя непонятное имя, у тебя длинный и странный титул! Впервые встречаю такую душу.
Замечательно. Хорошо. Ты мои мысли читаешь.
— А не придумать ли тебе прозвище? — предложила Эон.
— Знаешь, давно мечтала об этом. Может быть, прозвище «Анна» подойдёт? Как ты думаешь?..
«Я не думаю» — ответила Эон и обволокла мою руку.
Мы полетели.
* * *
Небольшая комната, единственным источником света в которой был бронзовый канделябр с тремя витыми свечами, казалась воплощением вечного тепла и робкой тишины. Беззвучно тикали настенные часы, за окошком накрапывал мелкий осенний дождь. За столом из красного дерева сидел пожилой мужчина в больших очках и что-то записывал в толстую тетрадь. Вся стенка перед ним была увешана написанными в разных стилях портретами одного и того же человека, известного среди людей как Иисус Назаретянин. Не сильно разбираясь в живописи, я всё же могло отличить приглаженную пастель от кусковатого масла, а сюрреалистическую темперу — от примитивной детской акварели.
«Хрестос, Мэри, 4 года» — прочитало я и спустилось чуть ниже. На столе моего Автора лежали уже изданные Книги, ради любопытства я прочитало имена некоторых из них:
«Учение Храма», «Сектоведение», «Опыт Дурака», «Апологетика», «Лирика», «Восстание Ангелов», «Кольцо Нибелунгов».
Автор на секунду приостановил писание, задумался, посмотрел на меня.
— Ты чудо, — сказал он. — Какое же ты чудо!
— Знаю, — рассмеялось я.
— Ещё пара абзацев, хорошо? И, пожалуй, будем завершать. Времени полтретьего ночи, да и вообще, весна на дворе.
— Вроде как осень? — засомневалось я.
— Вечно ты путаешь время и вечность! — рассмеялся Автор. — За то и люблю.
— Я тебя тоже люблю! — откликнулось я. — Завершай меня. Пожалуйста.
Автор благодарно улыбнулся в ответ.
* * *
Я открыла глаза, но не увидела света. Вокруг меня недоумённо хлопали глазами странные существа в мягких переплётах с одинаковыми рисунками на обложке. Они оглядывали меня со всех сторон, копошились и попискивали. От этой суеты соседи оживали и принимались подражать тем, кто привёл их в чувство.
