Рим не любит Папу. Рим любит золото и тех, у кого оно есть. Рим хочет богатства и развлечений. Чернь на улицах погрязла в разврате, дворянство грызется меж собой за власть и торговые привилегии, войну себе не может позволить никто – расклад слишком серьезен, союзы крепки, сильные подавят слабых, и никто не заступится. Папа знает, что делать. Папе надо сделать сильных – слабыми. Папе надо уничтожить Рим, его дух, пропитанный язычеством, страхом перед чумой, показавшей бессилие Церкви, сломить и поставить на колени... Весь Рим – на колени, перед собором, чтобы молили... Сладко! Даже представить такое – уже сладко!
«Ненавижу Рим!» – подумал Папа и прошел через анфиладу коридоров базилики.
* * *
А Рим входил в свое утро, как сумасшедший ныряльщик после пьянки на Марди-Гра входит в грязную воду Тибра. Грязной водой умывался капитан калабрийских наемников, с трудом проснувшийся для утренней службы после бурной ночной пьянки. В грязь улицы втаптывала кованый шаг конная бригада из Генуи, явившаяся получить благословение Папы перед крестовым походом и мечтающая первой ворваться в Константинополь... чтобы не тащиться потом до самого Иерусалима, но вернуться с золотом домой... Грязно ругалась маркитантка за городскими воротами, жадничая на мзду стражникам.
И только три монаха, в чистых белых плащах воинов-храмовников, проскакали по улице в сторону Латеранской Площади, умудрившись, каким-то образом, не запачкаться от разлетающейся из-под копыт грязи. Нищенка на углу грязно выругалась им вслед. Тамплиеров Рим не любил, пожалуй, еще больше, чем Папу. Чистюли! Строги сверх меры всякой, мзду не берут, даже в меру, дел корыстных, столь любезных сердцу всякого жителя Вечного Города, вершить не желают! Словно и не в этом мире живут! Так чего их любить, чванливых таких, святостью своей простых грешных смущающих?.. Рим в эти дни не любил никого. Любовь ушла из Рима. В Риме осталась только грязь.
На площади уже собирались воины – крестоносцы, воители Гроба Господня, радетели веры, увешанные смертоносным оружием. Германцы с пристроенными за поясом моргенштернами, французы с алебардами, британцы с длинными луками в человеческий рост... Все явились за благословением Папы, чтобы с чистым сердцем нарушить заповедь – не убий!
Площадь шумела, звенела, ржала, и даже выход понтифика не очень-то убавил этот шум. Благословение – не помет воробьиный, но и не свист болта арбалетного, прислушиваться к нему не то чтобы важно... тем паче, что по-латыни не всяк разумеет, а по-человечьи Папа и говорить не станет... Мордой не вышло воинство крестовое, языком же и вовсе не союзно.
Понтифик говорит, капитаны слушают, лошади ржут, и только трое монахов в доспехах и белых плащах, с суровыми лицами, тяжело смотрят в сторону понтифика, и нет у них во взгляде ни благоговения перед Наместником Петра, ни уважения к словам его. Они знают, КТО перед ними. И они пришли сюда, чтобы попытаться защитить... Защитить Христианство – от Церкви.
Уже через день лишь один из этих троих направится на юг, в Палермо, чтобы далее последовать в Иерусалим. Из оставшихся в Риме двоих тамплиеров первого схватят церковные шпионы. Наутро труп его обнаружится у дверей траттории, где обычно останавливаются рыцари-храмовники, прибывая в негостеприимный для себя Рим. У мертвеца будут вырезаны глаза, уши, и язык. Второй, понимая, что же на самом деле происходит, и следуя предварительным поручениям Магистра Восточного Крыла, во весь опор помчится предупреждать Верховного Магистра Ордена, в Париж... Но будет уже поздно. В этой схватке победит Рим.
Тонким узором тянутся по пергаменту письмена. Грубой силой значится смысл их, ибо пора заканчивать индийскую игру, зашедшую в тупик недомыслия, и разбросать нефритовые фигурки по инкрустированной слоновой костью доске... Пора разрубать гордиев узел, завязанный на Востоке по недомыслию предшественников – сплелись интересы французской короны, испанских амбиций, папской власти, германской силы, сарацинской хитрости, египетского богатства... В середине узла, запутавшийся, как муха в паучьем коконе, – король Иерусалимский. Концы узлов теряются – от Каира и до Рима... Воистину – гордиев узел, но нет второго Александра у крестоносцев, Львиное же Сердце не оправдал надежд, увяз в благородных игрищах со Львом Пустыни... Остры мечи у двух львов, да только не рубят они узел этот, но еще больше запутывают его.
Тонким узором – вязь арабского письма, послание тому, кто был главным врагом, но станет лучшим союзником. Скорпион должен ужалить самого себя, и быть разрубленным узлу на Востоке не мечом крестоносца, но отравленным кинжалом гашишшина. Так решил понтифик, после того, как получил донос от своих шпионов из Франции. Там – сердце Западного Крыла Ордена Храмовников, и оттуда тянется ядовитый аспид к сердцу католицизма, желая ослабить и даже – убить! Наместника Петра – убить! За такое причитается кара... страшная кара! Орден надо уничтожить!
Но он силен, он слишком разбогател, и источник силы его – там, на Востоке. Восточное Крыло Ордена Тамплиеров сегодня контролирует армию и торговлю, управляет королем Иерусалимским и дружит со Львом Пустыни. Виновен во всем этом Магистр Восточного Крыла, тот, кого именуют Первым Мечом Тампля, бывший шут короля Франции и личный друг Салах-ад-Дина. Но у этого человека есть враг! Личный враг! Старец с горы Аламут, тот, кто воспитывает и выпускает в мир самых страшных убийц известного христианам мира – гашишшинов. Их еще называют исмаилитами – секта, которая могла бы стать врагом самому Льву Пустыни, ибо он суннит!
Понтифик поднаторел за последнее время в интригах и разногласиях среди мусульман, и проводником в этом, когда-то совершено чужом для него мире, стал его секретарь. Темный, как сумерки над Римом, с глазами, подобными иберийским оливам, сын эмира Гранады, отрекшийся от веры отца и принявший крещение ради любви к христианке, он попал к понтифику воистину не случайно, но по воле Господней! Десять лет назад он явился в Рим, дабы получить благословение Папы, и был еще раз крещен в купели Латерана. Понтифик оставил его у себя, сделал секретарем, и этот сарацинский юноша был лишь рад – в Испании общество христиан, воюющих с его отцом, всё равно не приняло бы его к себе, ибо он стал чужим для своих, за попытку стать своим среди чужих. Папа поселил его с женой в Риме и старался не отпускать от себя надолго. Разве что для некоторых особых миссий он пару раз направлял своего секретаря в Святую Землю и в Византию. Благодаря этому юному сарацину-выкресту он прознал многое о своих врагах на Востоке. И теперь, с его помощью, писал письмо тому, кто был его врагом... но станет союзником. Потому что у них есть общий враг – Магистр Восточного Крыла Ордена Тамплиеров!
