В киоске при отеле он купил схему города, заплатив шесть долларов пятьдесят центов, — мародерство, однако цена расспросов может оказаться еще выше. Почему-то люди хорошо запоминают тех, кто спрашивает у них, как пройти к тому или иному месту; удивительно, но иногда лица сохраняются в памяти даже через пять и более лет. Так что лучше за справками ни к кому не обращаться. На тот случай, если что-то случится. Скорее всего, все пройдет без сучка и задоринки, но осторожность никогда не бывает излишней.
В соответствии с картой, Каролина-стрит пересекалась с Бьюдрай-плейс в четырех кварталах к западу от автобусной остановки. Непродолжительная приятная прогулка теплым вечером. Бьюдрай-плейс— это улица, на которой живет еврейчик из «Помощи путешественникам».
Сунув руки в карманы, Дэниеле медленно шагал по тротуару, по-настоящему наслаждаясь прогулкой. На его лице застыло скучающее и слегка глуповатое выражение, и никто из встречных прохожих не заподозрил бы, что все его органы чувств напряжены, как мышцы спортсмена перед стартом. Он изучал каждую проезжавшую мимо машину, каждого пешехода, с особым вниманием выискивая взглядом тех, кто смотрел бы в его сторону. Тех, кто видел бы его. Таковых не оказалось, и это хорошо.
Добравшись до дома Тампера — еще одна улыбка фортуны, потому что это действительно был отдельный дом, а не меблированная квартира в пансионе, — он дважды прошел мимо, глядя на машину, стоящую на подъездной дорожке, и на свет в окне первого этажа. Окно гостиной. Жалюзи подняты, но шторы задернуты. Через них он видел неясное цветное пятно работающего телевизора. Тампер не спит, Тампер дома, Тампер смотрит телевизор и, наверное, хрумкает морковку, прежде чем отправиться к автовокзалу, где он постарается помочь еще одной или двум женщинам, слишком глупым для того, чтобы заслуживать помощи. Или слишком плохим.
Кольца на руке Тампера он не заметил, и по виду тот вообще напоминал голубого, но лучше перестраховаться, нежели потом сожалеть. Норман уверенно поднялся по подъездной дорожке и заглянул в «форд» четырех-или пятилетней давности, пытаясь увидеть в салоне автомобиля признаки того, что его владелец живет не один. Он не обнаружил ничего, что внушало бы подозрения.
Довольный, Норман поднял голову и оглядел тихую улицу. Никого.
«У тебя нет маски, — подумал он»— Норман, у тебя нет даже нейлонового чулка, чтобы натянуть на лицо; ты не побеспокоился об этом».
Да.
«Ты забыл об этом, верно?» Да нет,., не забыл. Просто он подумал, что завтра, когда взойдет солнце, в мире станет на одного еврейчика меньше. Потому что иногда неприятности происходят даже в тихих жилых кварталах вроде этого. Бывает, в дом вламываются грабители, наркоманы, всякая дрянь, и покой обитателей нарушают события, более привычные для других районов. «Дерьмо может упасть на любого», как утверждают надписи на футболках и автомобильных наклейках. И время от времени, как ни трудно в это поверить, дерьмо падает на головы хороших, а не плохих людей. Например, на головы читающих «Правду» еврейчиков, лезущих из кожи вон, чтобы помочь женам удрать от своих мужей. Разве можно с этим мириться? Разве так следует управлять обществом?
Если каждый примется вести себя подобным образом, общество совсем перестанет существовать.
Такое поведение действительно таит в себе угрозу обществу, ибо большинство ведущих себя подобным образом добросердечных подонков не получают заслуженного наказания. Однако большинство этих добросердечных подонков не совершили фатальной ошибки: они не помогали его жене… а еврейчик помог. Норман знал это так же хорошо, как свое собственное имя. Еврейчик, мать его, совершил эту ошибку.
Он поднялся по ступенькам к двери, еще раз огляделся и нажал на кнопку звонка. Подождал, потом нажал снова. Его слуха, настроенного на то, чтобы улавливать даже малейший шорох, достиг звук приближающихся шагов, не туп-туп-туп, а шуф-шуф-шуф. Тампер в чулочках, как мило.
— Иду, иду, — крикнул Тампер из-за двери. Дверь открылась. Тампер посмотрел на него плавающими за линзами очков в роговой оправе глазами.
— Чем могу вам помочь? — спросил он. Незастегнутая, не заправленная в брюки рубашка была наброшена на плечи поверх майки— точно такой же, какие носил Норман, и вдруг его охватила неудержимая ярость, неожиданно это стало последней соломинкой, той, от которой сломался спинной хребет старого дромадера, и Норман словно лишился разума. Вшивый еврейчик не имеет никакого права надевать такую майку! Майку белого человека.
— Сможешь, не переживай, — произнес Норман, и что-то в его внешности или голосе, — а скорее всего, и в том, и в другом — должно быть, встревожило Слоуика, потому что его карие глаза округлились, он попятился от незнакомца, а его рука потянулась к двери, по-видимому чтобы захлопнуть ее перед носом Нормана. Если так, то было поздно. Норман оказался проворнее, он схватил Слоуика за ворот рубашки и втолкнул в глубь дома. Поднял ногу и лягнул дверь, которая захлопнулась с громким стуком.
— Поможешь, обязательно поможешь, — повторил он. — Думаю, поможешь, иначе тебе же придется хуже. Я собираюсь задать несколько вопросов, Тампер, хороших вопросов, и посоветовал бы тебе помолиться своему носатому еврейскому богу, чтобы тот подсказал хорошие ответы.
— Убирайтесь из моего дома! — воскликнул Слоуик. — Иначе я вызову полицию!
Норман Дэниеле невольно усмехнулся угрозе, затем развернул Слоуика и заломил ему руку так, что сжатый кулачок еврейчика коснулся лопатки. Слоуик закричал. Норман сунул руку ему между ног и зажал яички.
— Затихни, приятель, — велел он. — Замолчи, иначе я раздавлю их, как виноград. Ты услышишь, как они лопнут, обещаю.
Тампер умолк. Он хватал ртом воздух, временами из его горла вырывался сдавленный писк, но с этим Норман мог мириться. Он втолкнул Тампера в гостиную, свободной рукой поднял с кресла пульт дистанционного управления и включил телевизор на полную громкость.
Не выпуская тонкой руки еврейчика, он увел его на кухню и там толкнул к холодильнику.
— Прислонись к дверце, — приказал он. — Прижмись задницей к холодильнику, и, если сдвинешься хоть на дюйм, я оторву тебе губы. Понял?
— Д-д-д-да, — сказал Тампер. — Кто-кто-кто-кто вы? — Он все еще походил на дружка Бэмби Тампера, но разговаривал теперь, как припадочная сова Вудси.
— Ирвинг Левин из телекомпании Эн-Би-Си, — ответил Норман. — Так я провожу свободное время.
Он принялся выдвигать все подряд ящики и раскрывать дверцы, не сводя при этом глаз с Тампера. Он не думал, что старик Тампер предпримет попытку к бегству, но как знать. После того, как страх превышает некую отметку, от людей можно ждать чего угодно. Они становятся непредсказуемыми, как торнадо.
