«Си».
Кто-то произносит мое имя. Не выкрикивает. Звук абсолютно не похож на громкий плеск воды. Но имя прозвучало совсем рядом. Я выпрямляюсь, закрываю кран и оглядываюсь. Никого. Поочередно засовываю конец полотенца в каждое ухо, чтобы вытереть попавшую воду.
Такое ощущение, будто… нет, невозможно. Но слышал же я его голос вчера, когда засыпал. «Когда засыпал» – это важно. Если медленно проваливаешься в сон, границы реальности и грез стираются. Ты еще и бодрствуешь, но наполовину уже спишь. Однако сейчас я не сплю. Холодная вода прогнала дремоту.
Кто-то затеял со мной дурацкую игру.
Я подхожу к ванне и отдергиваю занавеску. Пусто. Во всей комнате пусто. Но кто-то здесь был… Я кого-то слышал.
Выхожу в коридор. Останавливаюсь. Прислушиваюсь. Тихо. Где-то вдали воет сирена. Звук быстро гаснет, исчезает. Я иду в мамину комнату.
Осторожно захожу внутрь. Здесь не так темно, как в моей. Шторы не задернуты, и желтый уличный фонарь освещает узор обоев. Кровать пуста. На полу по-прежнему валяется мамина одежда и грязные тарелки.
Я знаю: мамы здесь нет, но на всякий случай окликаю ее. Никакого ответа.
Поворачиваюсь и возвращаюсь к себе. В нашу с Робом комнату с пробитой дверью. От мысли о ней меня слегка мутит. Что, если там кто-то прячется, поджидает меня? Но свет из коридора подсказывает: никого. Только два матраса с измятыми спальными мешками.
Зажигаю свет – обыкновенную лампочку, свисающую с потолка. Свет кажется нестерпимо ярким, а комната – меньше и угрюмее, чем прежде. Смотрю на часы. Десять минут четвертого. Должно быть, раннее утро. Иду к окну, раздвигаю шторы. Наши дома на ярус выше улицы с закрытыми магазинами, автостоянкой, освещенной уличными фонарями, и полосой травы, за которой начинаются другие ярусы домов. И ни души. Я ставлю локти на подоконник, упираю подбородок в ладони и смотрю на пустую улицу. Вроде не делаю ничего особенного, но все же становится спокойней. Похоже, я не раз вот так смотрел из окна.
Постояв немного, открываю верхнюю фрамугу окна. В металлической рукоятке проделаны отверстия. Просунув шпенек в одно из них, фиксирую рукоятку. Еще темно. Из приоткрытого окна струится свежий воздух и негромкие звуки спящего городишки. Они сливаются в общий, неразличимый фон.
Больше мне не заснуть. Как говорят, ни в одном глазу.
Я разглядываю пол и разбросанные вещи: футболки, носки, трусы. Границы нет, а потому неизвестно, какие шмотки мои, а какие – брата. Правильнее сказать, какие принадлежали ему. И еще не разберешь, где тут чистое и где грязное. Скорее всего, чистого вообще нет.
Тут же пустые коробки из-под еды, банки из-под кока-колы и конфетные обертки. Своеобразный суп. Я решаю упорядочить хаос. Носки складываю в одну кучу, футболки – в другую. Банки выстраиваю в ряд, как солдатиков. Зачем я это делаю? Наверное, чтобы хоть чем-то себя занять. Вскоре на полу проступают участки, застеленные ковром. Не знаю, какого цвета он был раньше. Сейчас ковер в основном серый с коричневыми пятнышками.
Настоящий мусор я складываю в старый полиэтиленовый пакет: целлофановые обертки, бумажки, куски жевательной резинки, которые удалось отколупнуть. И вот уже половина пространства между матрасами очищена. Я поднимаю клочок бумажки. Похоже, журнальная картинка, порванная. Мне уже попадались ее клочки, и я все сложил в мешок. Присмотревшись, понимаю: это не обрывки журнальной страницы. Бумага толще и с одной стороны белая. Да это же разорванная фотография! Переворачиваю клочок и вижу половину рта, подбородок и тень в верхней части шеи.
Лезу в мешок, выуживаю еще пару кусочков. Раскладываю их на полу, двигаю, пытаюсь совместить. Два совпадают. Теперь, кроме рта, появился глаз и половина носа. Лицо девушки. Где-то я ее уже видел…
Ищу другие куски снимка. Вытряхиваю все из мешка, но ни одного не нахожу. Оставляю мусор валяться грудой и бросаюсь на поиски обрывков фотографии. Каждую тряпку осматриваю, выворачиваю наизнанку, трясу. И новые обрывки обнаруживаются, словно трофеи. Часть загадки, которую мне нужно разгадать. Вот еще два обрывка. Серебряная цепочка на шее, верх футболки. В правом ухе девушки – две маленькие сережки; одна над другой. Не хватает левой стороны. Продолжаю поиски.
Обрывки разбросаны по всей комнате. Мне удается найти почти все. Не хватает двух, но они, я так думаю, были крайними частями. Обойдусь и без них. Достаточно скоро я складываю все куски, собрав пазл. Награда – лицо девушки, очень красивой. Длинные темные волосы с пробором посередине. Пряди закинуты за уши. Кожа гладкая; в отличие от моей – никаких прыщей. И потрясающие глаза. Темно-карие. От света лампочки они словно оживают. От них невозможно оторваться. Девушка надула губки и растянула щеки, глядя в объектив. Думаю, снимок она делала сама, держа аппарат на вытянутой руке.
На фото есть и надпись, в самом низу. Часть ее пришлась на отсутствующий обрывок, поэтому я вижу лишь: «Целую. Н…»
Целую.
Снимок находился в нашей общей с Робом комнате. Так кого она целовала?
Оглядываю комнату. Думаю о том, что мне известно о моей жизни. Вспоминаю, как вернулся сюда вчера. Кухню, где мама залпом пила пиво, а оно булькало у нее в горле. Потом возвращаюсь к собранному снимку и снова смотрю в глаза девушки. Очень хочется, чтобы слово «целую» адресовалось мне.
Но это невозможно. При нашей последней встрече девушка со снимка на меня накричала.
Я видел ее в машине «скорой помощи».
Девушка на фотографии. Девушка в машине «скорой помощи». Я должен узнать, кто она. Мне нужно с ней поговорить. Мама бы подсказала, но мамы в комнате нет. Оставляю собранный из кусков снимок на полу и выхожу на лестницу. Успеваю спуститься на одну ступеньку, как снова слышу звук капающего крана.
Плип, плип, плип.
Я ведь плотно его закрутил. Наверное, прокладка стерлась, или как называется эта штука?
Поворачиваюсь и иду в ванную. Так и есть: опять кран холодной воды в раковине. Заворачиваю его, насколько хватает сил. Почему-то у меня дрожат плечи. По спине бегают мурашки. В коридоре хлопает дверь. У меня замирает сердце. Осторожно выбираюсь в коридор. Это моя дверь. Дверь моей комнаты.
Сердце снова колотится. Гулко. Учащенно. На шее дрожит жилка. Пульс. Глубоко дышу, пытаясь успокоиться, затем на цыпочках подхожу к двери, берусь за ручку и медленно, осторожно ее поворачиваю. Открываю дверь, заглядываю в комнату, вхожу и не без тревоги проверяю пространство между дверью и стеной. Разумеется, в комнате пусто. Единственное отличие: снимка, собранного по кусочкам, на ковре больше нет. Точнее, нет на одном месте. Обрывки вновь разбросаны по комнате. Несколько штук валяются на моем спальном мешке, примерно столько же – на мешке Роба. Такое ощущение, что кто-то поднял их и подбросил к потолку. Странно.
