— Не помнишь? А это я! Ты думаешь, что ничего уже не исправить? Ты не чувствуешь за собой вины? Странно. Мне смешно, знаешь, Олег, это действительно забавно.
— Откуда? — шептал Олег, и, как ему казалось, бежал куда-то под аплодисменты, а за ним, молча и аплодируя, бежала целая толпа. Как плохо, что не видно лиц. Только капюшоны. Нет, где же он — обрезок арматуры? Бежать — это единственный, точно, единственный вариант спастись. Да что им, в конце концов, нужно? А вот и знакомый парк, озеро. Озеро, как хорошо, как спокойно. Озеро меня спасёт. Позади смолкли аплодисменты. Олег шёл уже по пояс в воде, не оглядываясь. А чей-то голос шептал…
— Эй, ты забыл меня! Куда ты? Ты не умеешь плавать! Возвращайся, идиот! У меня твой проклятый железный прут.
— Я хочу вернуться, — уже почти кричал Олег. — Где кладбище? Почему его нет? Куда ты его дел?
— Глупый, его ещё нет — посмотри. И домов тоже нет.
Олег почувствовал, что начал захлёбываться, его тянуло вниз, ноги стали ватными, перестали чувствовать дно.
— Глупый, хотел легко отделаться! Тебе с этим жить! — голос прозвучал совсем рядом и через мгновения чьи-то худые руки вытолкнули его на поверхность. Возле Олега, всего в шаге, по пояс в воде, в намокшем холщовом плаще стоял тот самый…
— Узнал, как это забавно, когда тебя узнают. Значит, ты хорошо меня тогда рассмотрел, запомнил, а делаешь вид, что не помнишь. Ну, мне пора, до встречи. Скоро ты всё поймешь, но помни, что помочь тебе некому!
Он пошёл по направлению к берегу, где только тенью угадывалась дожидавшаяся там толпа. Может, и не было толпы? Был только он?
— Не… — Олег пытался что-то сказать. Первый луч осеннего рассвета робко, словно впервые за всю мировую историю коснулся воды. Вот и кладбищенская ограда, вот дома за деревьями, вот дорога наверху, за кустами и насыпью, старые покрышки на берегу, осколки в песке под водой — только бы не наступить.
Шторы хлопали по батарее. Форточка распахнулась от ветра — так бывает, удивляться совершенно нечему. Скулила собака в коридоре. Доносился шум от дороги. Всё было как всегда. Олег сидел на кровати в поту, смотрел на свои руки, тяжело дышал.
— Странно, почему же в первую ночь мне этого не снилось? И так снится всем, кто убил? — почему-то Олег только сейчас осознал, что тот парень действительно мёртв.
На кухне засвистел чайник. Олег слышал, как мама включила телевизор, загремела посудой, как что-то говорила собаке.
— Со мной всё нормально — просто идиотизм какой-то снится, не выспался и сколько я тебя просил, сними у меня эти старые шторы! — Олег был вне себя. Мать молча пододвинула к нему поближе тарелку с гречневой кашей и налила крепкий чай из маленького эмалированного чайника.
— Здорово, пацаны, — Олег был явно рад увидеть привычную компанию во дворе, на двух скамейках у детской площадки.
Вокруг всё было закидано окурками, пивными бутылками. Во всём дворе знали, что это их место. Никто, кроме них, не мог занимать эти скамейки. На стене бетонного гаража, что был неподалеку, чёрной краской была сделана надпись «Россия для русских», а чуть ниже, меньшего размера буквами чья-то дрожащая рука вывела «Гавна самавар». Олега эта надпись всегда забавляла: «Что за малолетки, дебилы — слово «говно» и то правильно написать не могут, что говорить про «самовар».
— Чего тебя вчера-то не видать было? Обосрался, что замочил того гада? — рыжий невысокого роста шкет был явно доволен тем, что сумел сформулировать такую серьезную и глубокую мысль.
Олег врезал ему кулаком в щеку и произнёс, обращаясь к тем двоим, что сидели чуть позади: «Надо поговорить, ребята». Слово Олега — закон. Остальные двое быстро ретировались, сказав, что у них дела.
— Вы ничего про того придурка, которого мы замочили, не слышали?
— Нет, ничего. А ты боишься, что поймут, что это ты?
— Я? — Олег привстал, — Если я, то и вы оба. Вы чего? Бежать, врезать — это мы все, а отвечать — мне? Нет, так не пойдет.
— Да успокойся ты. Никто ничего не видел. Живи спокойно. Те двое, которые пришли тогда с этим уродом, и второй, которого мы не догнали, ничего не скажут. Что они помнят? Насрали все в штаны.
— Интересно, нашли ли его? Ищут? — Олег понимал, что вся эта история гораздо сложнее, чем казалось ему поначалу. — Идём к озеру!
— Зачем? Что ты там забыл? Я вообще там не хочу появляться, — парень в сером растянутом свитере явно не ожидал такого поворота событий.
— Он прав, Олеж, ну что там нам делать? Заметят ещё! — у второго тоже были совершенно другие планы.
— Нет, мы идём туда — нужно посмотреть, что там и как. Идём сейчас. Вы со мной? — Олег начинал злиться.
— Нет.
— Иди один — и вообще мы не с тобой. Что ты, свихнулся? Надо отсидеться! Тебе что, не ясно, что нельзя привлекать внимания, что нужно просто отсидеться. Отсидеться. Ты понимаешь это?
— Понимаю — что я, идиот? А, и ещё — а вам в эти дни ничего не снится? Кошмары не мучают?
— Ну, ты вообще придурок, точно придурок. Ты понимаешь, что ты болтаешь тут? — парень тянул свой свитер за рукав, это был совершенно явственный признак того, что он нервничал, что что-то должно случиться. В какое-то мгновение он хотел врезать Олегу, даже замахнулся.
— Пошли вы… — Олег отвернулся на мгновение, потом направился в другую сторону. В сторону озера. Снова тропинка. Длинный дом. Здесь свернуть направо. Вот и тротуар. Олег остановился и обернулся назад. На скамейках у парадной никто не сидел — эти двое словно провалились куда-то, ушли, убежали, скрылись, как будто их и не было вовсе. Вот и дорога, здесь тогда бежали. Олег перешёл проезжую часть — теперь в кусты, с насыпи вниз, в небольшой парк. Ветки кустов больно кололи руки и лицо. «Надо же, — подумал Олег, — а ведь когда я бежал, я совершенно этого не чувствовал, странно».
Ещё один поворот тропинки — и озеро. Конечно, в этот час ещё не закат, как был тогда, а только-только начинает вечереть, но что-то было притягивающее, завораживающее и в озере, и в шуме деревьев, и в расположенном метрах в ста старом кладбище. На песчаном берегу никого не было. Олег нашёл в кустах кусок картонной коробки, сложил её пополам, постелил её на песок у самой кромки воды и сел.
Откуда-то из-за деревьев периодически доносился шум проезжавших автомобилей, на другом конце озера кричали чайки, от то и дело налетавшего ветра гладь озера делалась ребристой. Небольшие волны разбегались по краям озёрного блюдца, добирались до берега, касались его, издавая мерный, нежный, ни на что не похожий звук. Секунд через двадцать всё повторялось. Постепенно ветер стих, но лёгкий, едва различимый плеск волны то и дело продолжал доноситься то слева, то справа.
