в этой бутылке?
– А что может быть в бутылке? Водка или самогон, что же ещё?
Девушка вырвала бутылку из рук старика:
– Дай сюда. Алкаш, блин. Это бабушкина бутылка. Я её вчера принесла. В ней святая вода!
– Так она же по горлышко налита-то.
– И что?
– Так ты что, Нинку ею вчера не поливала?
– А что, была особая нужда?
– Дааа, – сказал дед как-то неопределённо и почесал затылок.
– Дед, как тебе не стыдно. Ведь вы же дружили, тебе ли не знать, что она очень хороший человек. Ну сердилась, ну ворчала, но дела-то добрые делала. А то, что я её ведьмой назвала, так это сгоряча, в ходе боя, так сказать.
– А глаза? – спросил ехидно старик, – почему глаза были красные.
– Ну, у меня пока объяснения нет, но бывает.
– А бутылка? – дед Матвей с надеждой протянул руку.
– Нет, не отдам, там святая вода. Если ты всё ещё намереваешься её выпить, то трижды подумай. Грешков у тебя выше крыши, а вдруг ты выпьешь водичку, а она не пойдёт тебе впрок, и полезут грехи твои через задницу. Да к тому же вкус у неё, как у обычной воды.
– Вот до чего же ты вредная девка, Дашка, кто же тебя такую вредную замуж возьмёт? – заерепенился было дед.
– Дед, не начинай, не время, – пресекла его новое выступление девушка, и посмотрела на него так, что старик тяжело вздохнул и, махнув на всё рукой, отправился домой.
Даша покрутила в руках бутылку и подумала, что раз она появилась именно сейчас, значит, так оно и должно быть. Но класть её совершенно некуда, так что придётся нести в руках, что маловероятно, или всё-таки нужно вернуться и взять с собой рюкзак. Решение пришло как-то само собой. Нужно брать рюкзак и освященной воды побольше, и лучше в пластиковые бутылки.
Как только девушка вошла в дом к Тане, та сразу напряглась.
– Даша, что случилось?
– Баба Нина умерла.
– Это я знаю, что случилось у тебя? На тебе лица нет.
– У меня ничего не случилось, просто я решилась на кое-какое мероприятие. Я пришла тебя попросить. Таня, если со мной что-нибудь случится, последи, пожалуйста, за курами, пока не приедет бабушка. И ещё, не пускай никого в дом. Бабушка всегда ругается, если кто-то чужой входит в дом. Ещё, там, в рюкзаке мои шмотки остались, можешь их забрать себе, если понравятся, я не обижусь.
– Даша, что ты говоришь, – ужаснулась Таня, – ты себя слышишь? Ты же завещание делаешь.
– Ну, так водится. Когда человек идет туда, где фиг знает что творится и исход непонятен, – пожала плечами Даша.
– И где это фиг знает что? Куда ты идешь?
– В твои детские страхи, – девушка села на стул, поставила перед собой бутылку, и, уставившись в одну точку на ней, продолжила говорить, – помнишь, ты мне рассказывала о поляне и голубой женщине? Так вот, я тоже начала видеть эту поляну. За последнюю неделю мне уже два раза кто-то расставлял капкан. Правда, я не зашла так далеко как ты и сразу выскочила из неё, и никого на ней не видела. Но и ежу понятно, что это не прекратится. Мне кажется, что пора с этим разобраться раз и навсегда. Думаю, что и чёрный человек и все происшествия, включая смерть бабы Нины, это не случайность и как-то с этим связаны. Тань, ты подумай и скажи, ты больше ничего не помнишь, что там на этой поляне было? Чего мне ожидать? Может какие-то ощущения вспомнишь, добра или зла. Что чувствовала?
– Ничего я не чувствовала. Помню только ощущение пустоты. Не было ни злобы, ни доброты, и совершенно бесцветный голос женщины, как будто ей на всё плевать и всё это не важно. Ну, как тебе объяснить, вот попала в никуда и чувствовала ничего. Как в вакууме.
– М-да. Мне это не поможет, жаль.
– Ты когда пойдёшь?
– Вечером, как стемнеет.
– Я с тобой, – решительно ответила Таня.
– Ну, нет. Если бы ты была одна, то, может быть, я бы и согласилась. Но вас двое. Нельзя тебе. Ты должна дома сидеть, пироги стряпать, да тортики. Да чего тебе объяснять, ты девочка уже большая и сама должна соображать…
Когда солнце пошло к закату, девушки загнали кур в Дашином дворе, и накормили их. Даша, немного подумав, вытряхнула вещи из рюкзака на кровать, и, сходив в летник, принесла оттуда несколько бутылок со святой водой. Как и в первый раз, она их нашла уже приготовленными на столе. Аккуратно переложив бутылки в рюкзак, она разместила пару в боковые карманы, вторую пару положила так, чтобы если что, их можно было легко достать, проверила куртку, там ли телефон и присела на краешек стула:
– Ну, присядем на дорожку.
Даша шла по дороге к лесу. Солнце зашло, луны ещё не было видно. Наступило то самое время, которое у людей называется сумерки. То самое, когда просыпается и вылезает из своих укромных местечек всякая нечисть и тянется к людскому жилью. Наверное, именно поэтому она и уходила подальше от родного дома. Девушка брела, не отрывая глаз от дороги, спешить ей было некуда, искать нечего, она просто передвигала ногами, чтобы куда-то двигаться. Вдруг, на её пути появились лапти. Даша ожидала увидеть всё, что угодно, только не это. Вздрогнув, она подняла голову и увидела нахмуренные зелёные брови и нос-сучёк, смешно двигающийся, как поросячий пятачок. Леший стоял посередине дороги и держал свой посох так, что Даше непременно бы пришлось обходить хозяина леса по его территории.
– Здрассте, – сказала девушка от неожиданности.
Леший чуть наклонил голову, но ничего не сказал.
– Это ты всё затеял, твоя поляна с огромной луной? – спросила она, но леший отрицательно покачал головой, – жаль, а то сейчас бы всё и закончилось, – вздохнула Даша, – можно пройти?
– Не пущу, – заскрипел хозяин леса.
Голос его был похож на скрип разбитой в бурю сосны, и было заметно, что человеческая речь даётся ему с большим трудом.
– Глупо, – ответила Даша, – рано или поздно я всё равно на ту поляну попаду, она уже прямо возле моего дома появлялась, так что, если им нужно будет меня найти, они найдут. Просто я хочу отвести их подальше от деревни, чтобы они людям не причинили зла. Но если ты за свой лес переживаешь, я могу в него не входить, а просто ходить туда-сюда по дороге.
Леший задумался, затем опустил посох и сделал шаг назад.
– Ты права.
– Спасибо, – поблагодарила Даша, – ты извини, у меня сегодня ничего с собой
