– Двигайся дальше, парень, – сказал полисмен. – Здесь нет ничего интересного.
– Я ищу свою жену, – твердо сказал Гленн, не обращая внимания на его слова. – Она пошла в парк час назад и до сих пор не вернулась домой.
Лицо полисмена слегка вытянулось от удивления, а потом он что-то быстро пробормотал в портативный телефон и снова посмотрел на Гленна. – Как зовут вашу жену?
– Энн Джефферс. Она журналистка...
– Она там, – отрывисто произнес полицейский, показав большим пальцем на вершину холма. – Я не могу пропустить вас здесь, но если вы обойдете кругом, то, думаю, вас никто там не остановит.
– А что случилось? – полюбопытствовал Гленн.
Полицейский как-то неопределенно покачал головой.
– Нашли тело. Собственно говоря, его нашла ваша жена.
– Подростки подрались? – попытался уточнить Гленн, вспомнив, что в этом парке уже бывали подобные случаи.
Коп снова покачал головой.
– Женщина.
В это мгновение в сознании Гленна промелькнул тусклый образ Джойс Коттрел, но он исчез так же быстро, как и появился. Когда рядом остановилась еще одна полицейская машина, Гленн решил не дразнить гусей и отправился тем маршрутом, который указал ему патрульный: он медленно обошел вокруг озера и приблизился к участку, огражденному желтой лентой. Там он увидел жену и Бутса, который мирно сидел у ее ног. Собака почувствовала запах хозяина и бросилась к его ногам, жалобно скуля. Энн грустно помахала ему рукой, как бы подзывая к себе. Гленн подошел к жене, ласково обнял ее и спросил:
– Что случилось?
Энн долго молчала, понуро опустив голову. Только сейчас Гленн обратил внимание на ее мертвенную бледность. Что ее так взволновало? Ведь за многие годы она видела огромное количество трупов, не говоря уж об остатках хирургических упражнений Крэйвена. Гленну всегда казалось, что журналистская работа сделает Энн совершенно нечувствительной к подобным зрелищам.
– Это Джойс, Гленн, – тихо прошептала Энн с ужасом в глазах.
Гленн почувствовал, что глубоко внутри у него образовался какой-то ледяной сгусток, медленно поднимающийся к горлу. Он вспомнил тот образ, который возник в его сознании, когда полицейский сообщил, что найден труп женщины. Но этого не может быть! Что могла делать в парке Джойс Коттрел? Она ведь выходила из дому только на дежурство в больницу!
– Боже мой, Гленн! Это ужасно! Она совершенно голая, а ее грудь вскрыта, как у Шанель Дэвис. Но они говорят, что ее смерть наступила не здесь. Значит, ее убили в собственном доме! – Энн задрожала и закрыла лицо руками. – Господи! Гленн, это же рядом с нами! Мы все спали, а ее...
Гленн еще крепче обнял жену, чтобы успокоить ее, а заодно и себя. Он начал смутно припоминать какие-то тени в ночном сумраке.
Да, он видел темную фигуру мужчины, который нес на руках безжизненное тело. Возле ворот свет упал на лицо мужчины. Гленн отчетливо увидел это лицо, словно на черно-белой фотографии, но так и не узнал его. Незнакомец нес на руках тело Джойс Коттрел.
Гленн долго напрягал память, но так и не смог вспомнить этого человека. Неужели у него возник еще один провал в памяти? Все возможно, ведь с ним уже случалось такое.
Гленн молча прислушивался к словам Энн, которая все еще рассказывала, как Бутс тянул ее за собой, почуяв в кустах мертвое тело.
Джойс Коттрел.
Женщина, у которой не было друзей. Ни друзей, ни врагов.
Почему ее убили?
Ни Гленн, ни Энн не могли ответить на этот вопрос, но каждый испытывал одно и то же ужасное чувство: каким-то непостижимым образом это убийство имело к ним обоим самое непосредственное отношение.
Мужчина не выходил на работу уже два дня, сославшись на плохое самочувствие. Вообще говоря, он собирался пойти на работу сегодня утром, так как очень серьезно относился к своим обязанностям, хотя его и не ценили на "Боинге". Впрочем, он ко всему относился весьма серьезно.
Но когда он вернулся ночью домой, то был так взбудоражен, что не смог сомкнуть глаз ни на минуту. Перед его глазами то и дело возникали картинки прошедшего вечера, не дававшие ему покоя.
Он вспоминал свое пребывание в великолепном доме Джойс Коттрел.
Свое томительное ожидание.
Вспоминал, как она раздевалась.
Вспоминал, как нанес ей удар ножом, а потом овладел безжизненным телом.
Последний эпизод – его продвижение по темному двору – был особенно волнующим. Он прекрасно знал, что никто не мог видеть его в кромешной тьме, и это доставляло ему самое большое удовольствие. Впервые в жизни он почувствовал себя значимой персоной, с которой, несомненно, будут считаться. Еще острее, чем в случае с Шанель Дэвис, он почувствовал упоительное наслаждение от полного подчинения себе чужой жизни и безраздельной власти над ней. Джойс Коттрел полностью принадлежала ему и только ему, являясь своеобразным трофеем и умирая на его руках, как добыча – в руках ловкого охотника.
Он даже не пытался спрятать ее тело – он отнес его в парк, чтобы там ее как можно скорее нашли любители утреннего бега.
Из парка он ушел через южный вход, прошел по Двенадцатой улице, а затем свернул на Четырнадцатую. Все это время он старался держаться подальше от ярких уличных фонарей, переходя от одного затемненного места к другому и панически боясь быть узнанным, тем более что у него имелись все основания опасаться нежелательной встречи. Вся его одежда была покрыта темными пятнами крови, поблескивающими в свете фонарей. Приблизившись наконец к углу Шестнадцатой улицы, где находилась больница, он с трудом преодолел искушение войти в приемный покой и посмотреть, кто сегодня заменяет там Джойс Коттрел. Разумеется, он не вошел, так как появление в приемном отделении человека, забрызганного кровью, не могло остаться незамеченным. А утром, когда в парке найдут тело этой женщины, туда сразу приедут полицейские и им все станет ясно с первой же минуты.
Мужчина спокойно миновал вход в приемное отделение больницы и подошел к дому, в котором он жил. К счастью, в холле никого не было, и он тихонько поднялся на второй этаж, где находилась его квартира.
Утром тело Джойс Коттрел будет обнаружено, а на следующий день Энн Джефферс напишет статью, которую непременно поместят на первой полосе "Геральд". Эта сучка должна написать хорошую статью о своей бывшей соседке и позаботиться о том, чтобы статью поместили на самом видном месте.
Он не спал всю ночь, то и дело припоминая волнующие подробности убийства и чувство экстаза, которое он испытал Ближе к рассвету он окончательно понял, что не сможет пойти на работу. Он слишком устал и был чересчур взволнован для добросовестного выполнения своих обязанностей. Ровно в шесть часов он позвонил на завод и сообщил, что чувствует себя намного лучше, чем вчера, но все же не готов приступить к работе. Там ему спокойно ответили, что он может оставаться дома столько, сколько ему потребуется. Да и с чего бы им проявлять недовольство? Ведь он не из тех, кто регулярно берет больничный, чтобы подольше отдохнуть. Это лишь второй случай за все годы его работы на заводе, когда он отпросился по случаю болезни.
