Пиллар поворачивает ко мне голову и улыбается. Он знает, что я меняю тему, как обычно делает он.
— Не сейчас. Но я мог бы дать тебе поразмышлять над еще более ненормальным вопросом, тем самым, который историки всегда пропускают и никогда не исследуют, как надо.
— О, и что это за вопрос?
— Что общего у Льюиса Кэрролла и Красной Шапочки? — говорит он.
— Что? Вы в своем уме? Конечно, у них нет ничего общего, — закатываю я глаза и начинаю уходить. — Никогда не думала, что буду желать доброй ночи серийному убийце, но доброй ночи, профессор.
— Кое-что еще, Алиса, — останавливает он меня. — Есть кое-что еще, что меня озадачивает.
— Озадачивает вас? — поднимаю я бровь.
— За прошедшие дни ты ни разу не искала информации о своей автобусной аварии, ни в интернете, ни где-то еще, — говорит он. — Мне интересно, почему.
— Не знаю, — отвечаю я. — Наверно была слишком занята.
— Вряд ли.
— Может, я просто не готова увидеть лица друзей, которых я убила. Адам сказал мне что-то вроде этого в моем сне.
— О, — выпускает он дым из своей трубки. — Это более вероятно.
Он выключает свет и исчезает в темноте.
Камера Алисы, психиатрическая больница Рэдклиффа
В своей камере я кладу зонтик рядом с Тигровой Лилией и готовлюсь ко сну. Уолтруд говорит мне, что сегодня шоковой терапии не будет. Она думает, что в прошлый раз Огир перегнул палку и у меня начались галлюцинации. Я даже не пытаюсь понять, почему она мне не верит.
Когда я вхожу в камеру, Уолтруд не запирает за мной дверь. Прежде чем я успеваю поинтересоваться почему, я вижу, что у меня гости.
— Фабиола? — спрашиваю я. — То есть, Белая Королева?
— Как ты, Алиса? — как обычно, спокойно, улыбается она. — Я думала, ты удивишься.
— Как вы сюда попали?
Ее улыбка становится шире, словно говоря, что она может делать много подобных вещей.
— Тем не менее, ваш визит для меня большая честь.
— Вижу, зонтик тебе пригодился, — говорит она.
— Очень. Спасибо, — говорю я. — Можно спросить, где вы его взяли?
— Это одно из устройств Льюиса Кэрролла, — засмеялась Белая Королева. — Он изобрел много таких вещей в своей жизни. Даже изобрел собственное боевое искусство. Оно называется Бредни-Фу.
— Мне про него говорили, — закатываю я глаза. — Оно работает?
— Не со всеми, — отвечает она. — Я пришла сюда, чтобы кое-что тебе рассказать, Алиса.
— Я вся во внимании, Фабиола, — опускаю я голову.
— Помнишь, как я сказала тебя, что ты не Алиса?
Я киваю.
— Я солгала, — говорит она. — Я знаю, женщине в моем положении не следует лгать, но это была… ложь во спасение.
— Зачем вы солгали?
— Правда в том, что я не уверена, настоящая ли ты Алиса, но я также не уверена, что ты таковой не являешься.
— Вы не можете сказать это по моему виду?
— Все не так просто. Когда мы покидали Страну Чудес, Льюис дал нам выпить микстуру, которая заставит нас забыть твое лицо, — вздыхает она.
— Зачем?
— Он хотел защитить тебя, на тот случай, если монстры Страны Чудес сбегут, и ты снова нам понадобишься. Он очень о тебе заботился, — сказала Белая Королева. — Я слышала, за последние пару дней ты совершила храбрые поступки, — она улыбается так же, как мне улыбался Льюис. — Я горжусь тобой, будь ты настоящая Алиса или нет.
— Спасибо, Фабиола. Это много для меня значит.
— Вот почему я принесла тебе подарок, — она вытаскивает зеркальце. Я тут же пячусь назад. — Не бойся. Я не позволю, чтобы тебя обидели. Но если ты хочешь встать на путь спасения жизней, тебе придется хоть мельком на него взглянуть.
— Зачем, Фабиола? Вы же знаете, что я боюсь зеркал.
— И на то есть причина, Алиса, — говорит Фабиола. — Иногда зеркала показывают правду. Твой разум затуманен, и моя работа показать это тебе, чтобы ты знала, где ты стоишь. Сильного и храброго сердца не достаточно. Правдивое сердце, неважно, сколько боли доставляет правда, — сильнее всего.
— Вы считаете, что мне действительно стоит?
— Ты знаешь, что означает имя «Алиса»? Оно означает «правда». Хочешь ты знать или нет, это твой выбор. — Она кладет зеркало на пол. — Это будут болезненные воспоминания, но они тебе нужны. Иногда правда приходит вместе с болью. Постепенно боль уйдет, а правда останется. До скорого, маленький герой, — говорит она мне и выходит за дверь. Она не проходит сквозь стены или что-то в этом роде. Просто выходит за дверь, которую закрывает за собой.
Оставляет меня запертой вместе с зеркалом в моей комнате.
Некоторое время спустя Уолтруд входит в мою камеру. Я просыпаюсь. Должно быть, я заснула после визита Белой Королевы. Рядом со мной Уолтруд ставит тарелку с едой. Эта порция больше и полезнее, чем раньше. Интересно, это влияние Пиллара?
— Значит, это вы впустили сюда Белую Королеву?
— Какую Белую Королеву? — Уолтруд вытаскивает сигарету.
— Фабиолу.
— Какую Фабиолу? — Уолтруд выглядит раздраженной.
— Монашку, — кривлю я лицо.
— Здесь нет монашки, — говорит Уолтруд. — Никто сюда не входил после того, как я привела тебя сюда, Алиса. О чем ты говоришь?
— Не играйте со мной в эти игры, Уолтруд, — я чувствую, как начинаю злиться. — Сначала, вы притворяетесь, что не видели меня по телевизору, а потом вот это. Зачем вы это делаете?
Уолтруд смеется.
— Твое положение усугубляется. Я доложу об этом доктору Траклу.
— Что с вами не так? — огрызаюсь я. — Почему вы хотите, чтобы я так себя чувствовала? Разве вы не видите, что Тигровая Лилия мне не отвечает? У меня нет галлюцинаций.
— Цветок тебе в принципе никогда не отвечал, — не перестает смеяться Уолтруд. Мои мучения ее веселят. — Почему неотвечающий цветок должен быть признаком нормальности? Это все в твоей голове, Алиса.
— Нет, это не так, — я вытаскиваю зонт и раскрываю его. — Посмотрите на этот сумасшедший зонтик. Там внутри есть экран, — я смотрю на него и не вижу никаких навигационных приспособлений. Там нет курка. Не могу в это поверить. Я поворачиваюсь лицом к Уолтруд. — Вы должны мне поверить. Я настоящая Алиса. Сегодня я спасла одну жизнь.
— Ты просто ненормальная девчонка в подземной палате лечебницы, — продолжает смеяться Уолтруд, собираясь закрыть дверь. — Может быть, вот что имел в виду Льюис Кэрролл под «Приключениями Алисы в Подземелье». — Ее смех эхом отдается за закрытой дверью. — Ты же знаешь, какое изначальное название книги, не так ли?
