Во время наполеоновских войн барон Франц фон Армист служил в Саксонском корпусе французской армии, участвовал в походе на Москву. Доблестно проявил себя в Бородинском сражении, отступал с императором к границам России, состоя непосредственно в свите Наполеона и выполняя его приказания, после чего след его теряется. Другие представители славного семейства фон Армист по-прежнему живут в своих прибалтийских имениях».
Следующий документ был переводом кадрового листка офицера вермахта Отто фон Армиста. Датирован он был последними месяцами тысяча девятьсот сорок четвертого года.
Здесь коротко сообщалось, что этот офицер, потомок старинного прибалтийского рода, родился в имении под Митавой, с отличием окончил Марбургский университет, после чего вступил в НСДАП и с самого начала войны пошел в военную службу. Отто фон Армист характеризуется как исполнительный и инициативный офицер, глубоко преданный делу нацистской партии. С началом военных действий на Восточном фронте активно участвовал в боях, но в 1943 году из боевых частей перевелся в зондеркоманду СС, действовавшую на оккупированной территории западной России.
Здесь в его послужном списке появились какие-то неясности. Имелись не вполне одобрительные отзывы сослуживцев, которые отмечали, что штурмбаннфюрер фон Армист не проявлял должного усердия в борьбе с партизанами, большую часть своего времени расходуя на какие-то поиски в окрестных деревнях.
Тем не менее штурмбаннфюрер Отто фон Армист вместе с частями вермахта отступил на территорию Генерал-губернаторства, как тогда называлась Польша, где вскоре и погиб в бою с польскими партизанами Армии Крайовой.
– Ну и что все это значит? – спросил Матвей, дочитав последний листок.
Прежде чем ответить, Артем забрал у него скрепленные листы, поднес к ним зажигалку и поджег бумаги с уголка. Когда они как следует разгорелись, опустил их в пепельницу и дождался, пока они не обратились в кучку пепла. Этот пепел он на всякий случай перемешал кончиком ножа и только тогда поднял глаза на Матвея.
– Что это значит? – переспросил он. – Это ты мне скажешь. Потом, когда догадаешься.
– А если не догадаюсь? – криво усмехнулся Матвей. – Тогда что?
– Уж пожалуйста, – тихо, но твердо сказал Артем, – уж постарайся. Мы со своей стороны проверим, нет ли какого следа по нашим делам. Времени только мало, если Андрюху убили, то и остальных могут… Так что уж не тяни, мне в этом деле полная ясность нужна. Так что через два дня свяжемся, ты расскажешь, какие в этом деле подвижки. Согласен?
– Согласен, – кивнул Матвей и отвернулся, чтобы Артем не заметил неуверенности в его глазах. Он понятия не имел, что будет делать.
Барон фон Армист положил книгу на край повозки и нарисовал на первой странице лесное озеро в обрамлении темных елей. Хотел еще подробно записать, как они добирались до этого озера, но потом решил, что сделает это позднее, в более безопасном месте.
А пока он положил книгу в ларец и поспешно запихнул в свой походный ранец.
– Что вы делаете, господин барон? – удивленно спросил его Крузенштерн.
– Мы должны подробно занести сюда местоположение клада! – ответил фон Армист. Впрочем, он мог ничего не объяснять: лейтенант – настоящий солдат и больше не станет задавать командиру ненужных вопросов.
На всякий случай барон все же напомнил ему об очевидном:
– Надеюсь, вы понимаете, Густав, что никто, кроме нас двоих, не должен знать эту тайну. До тех пор пока мы не вернемся к императору, мы должны хранить ее. Провидение распорядилось так, что все остальные свидетели погибли…
– Я понимаю, господин барон! – отчеканил лейтенант. – А теперь позвольте мне перевязать вашу руку.
Только сейчас фон Армист вспомнил о своей раненой руке.
Кровь сильно сочилась из раны и уже пропитала его мундир.
Лейтенант оторвал край от чьей-то рубахи, разрезал штыком рукав барона и умело наложил повязку.
Уже окончательно стемнело, и нечего было и думать о том, чтобы выступать в обратную дорогу. В ночном лесу они либо заблудятся, либо нарвутся на каких-нибудь зверей – четвероногих или еще более опасных – двуногих.
Лейтенант собрал хворост и сложил костер.
Вскоре веселые языки пламени заплясали перед ними, вырывая из сгустившейся темноты то подступившие к самому костру деревья, то приблизившуюся к огню лошадь.
Крузенштерн нашел в одной из повозок мешок с припасами и принес сухари, вяленое мясо, флягу с вином. Они закусили, немного выпили, передавая друг другу флягу.
Барон облокотился на свой ранец и загляделся на пламя. Перед его глазами замелькали картины детства – отцовский замок, сельские праздники… такие костры окрестные крестьяне зажигали в Иванову ночь, они прыгали через огонь, загадывая желания…
Барон понял, что засыпает, и подумал, что непременно нужно бодрствовать по очереди с Крузенштерном, чтобы никакие враги не застали их врасплох.
Словно прочитав его мысли, лейтенант проговорил:
– Поспите, господин барон, я покараулю первым.
Фон Армист сонно поблагодарил Густава и закрыл глаза.
Ему показалось, что он задремал всего лишь на несколько секунд, когда его разбудило тревожное ржание лошадей. Он вздрогнул и приподнялся.
Костер почти догорел, значит, он проспал довольно долго. Рядом спал, приоткрыв рот, лейтенант.
Снова тревожно заржала лошадь, и тут же послышался удаляющийся топот копыт – напуганные чем-то кони разбегались по ночному лесу.
И в следующую секунду барон понял причину их тревоги.
Совсем близко, у края леса, раздался волчий вой.
По другую сторону поляны первому волку отозвался второй, затем – третий.
Лейтенант вскочил, протирая глаза, и огляделся по сторонам.
– Простите, господин барон! – проговорил он смущенно. – Я заснул… что случилось?
– Волки, – ответил барон коротко.
Впрочем, он мог бы и не отвечать: звери подавали голоса, перекликались, словно готовясь к общей атаке. Из темноты, совсем близко от костра, сверкнули две пары зеленых глаз.
Фон Армист подбросил в костер новую порцию хвороста. Пламя охватило сухие ветки, взлетело вверх, озарив поляну. В этом живом тревожном свете мелькнули стремительные серые тела, отскочили подальше от огня, к краю леса.
Где-то вдалеке, в чаще, послышалось громкое жалобное ржание, внезапно захлебнувшееся, перешедшее в полный муки предсмертный вопль умирающего животного. И вслед за этим воплем оттуда же донесся торжествующий, победный вой.
