Открылась дверь, и Уиттейкер сел рядом. Машина медленно двинулась с места. Мужчины стали внимательно вглядываться в деревья, стараясь не пропустить ни поврежденной коры, ни движения зверя, если он будет.
— Что вы думаете? — спросил Уиттейкер, не отрываясь от деревьев со своей стороны. — Две недели уже никаких следов. Даже больше. С того дня, как была проведена газовая атака.
Пендер покачал головой.
— Не знаю. Хорошо, если мы уничтожили всех, но почему-то у меня неспокойно на душе.
— Почему? Ведь мы уже прочесали дюйм за дюймом весь лес. Осталось всего несколько домов. Даже вот этот перед нами уже был осмотрен с вертолета. Вокруг полно свиней, и они вроде бы вполне здоровы.
— Нет, я не успокоюсь, пока самолично не вычеркну все дома из нашего списка.
— Наверно, вы правы. Я-то уж наверняка вздохну с облегчением, только когда мы получим чистое карантинное свидетельство. Да и тогда, может, еще несколько лет не смогу избавиться от страха.
Пендер остановил машину возле полуразрушенных деревянных ворот в загородке для скота, перекрывающей дорогу в поле, за которым стоял дом.
— На машине туда не доберешься, — сказал Уиттейкер. — Когда-то тут была хорошая дорога, но свиньи умудрились перекопать и ее.
— Ладно, пойдем пешком. — Пендер быстро обежал глазами окрестности.
Особенно он боялся лесных опушек, и был рад, что сосны остались далеко. Воспоминание о крысах-мутантах, прыгающих с деревьев, было еще слишком живо. Впереди чуть правее возвышалась крошечная рощица, которая не понравилась ему еще в прошлое его посещение усадьбы. Надо будет осмотреть ее потом. По радиосвязи он сообщил в штаб об их местонахождении. Там теперь с этим было строго. Потом надел пояс с кобурой.
— Ладно, — сказал он, покончив со снаряжением. — Пойдемте взглянем.
Уиттейкер открыл дверь и вылез наружу, сверкая серебристым костюмом в лучах солнца.
— Эй, шлем! — крикнул Пендер и нагнулся поднять его с пола, где он лежал, небрежно брошенный старшим учителем.
— Господи! Может, это необязательно? — недовольно спросил Уиттейкер.
Но все-таки он взял шлем с прозрачным забралом и сунул его под мышку. Потом, почесывая бородку, огляделся.
— Здесь так тихо, — проговорил он. — Трудно себе представить, что совсем недавно черт знает что творилось.
Пендер закрыл машину и невесело усмехнулся.
— Будем надеяться, обойдется, — сказал он.
Они пошли к воротам, из предосторожности не желая перелезать через загородку. Пендер снял крюк и на несколько футов освободил проход, приподняв створку ворот и отодвинув ее в сторону. Пропустив учителя, Пендер так же тщательно закрыл ворота и пошел следом да ним. Они не разговаривали. Да и идти становилось все труднее. Крысолов самым внимательным образом осматривал обработанную свиньями землю по обеим сторонам дороги.
— Неплохо они поработали, как вы думаете? — не преминул он заметить.
— Да уж. Все подъедают начисто. Потому их дешево содержать. А эти, видно, совсем на вольных хлебах.
— Что-то их не видно, — сказал Пендер, крутя головой во все стороны.
— Наверно, забрались в дом. Давайте заглянем туда, чтобы вы успокоились.
Земля прилипала к их ботинкам, и идти становилось все труднее.
— Странно, почему земля не просохла, — задумчиво произнес Пендер, — ведь уже столько времени сухая погода.
— Если много лет копить воду, потом с ней трудно справиться. Лишь бы хуже не было.
И они опять замолчали, думая лишь о том, чтобы не утонуть в липкой грязи. К тому же Пендер понимал, какие чувства должен испытывать к нему учитель. Он и раньше ощущал его неприязнь, когда они вместе участвовали в поисковых группах, но не обращал на нее внимания. Учитель ни разу не сказал ничего обидного, не намекнул на свои чувства к Дженни и на ее отношения с Пендером. Пока он держал свои чувства под спудом, помня, что Пендер спас ему жизнь или, по крайней мере, не дал крысе его совсем искалечить. Но неприязнь росла, и Пендер не мог этого не чувствовать.
С трудом он удержался от улыбки, когда Уиттейкер сказал:
— Послушайте, Лук, Дженни...
Пендер не остановился, даже сделал вид, что все его внимание сосредоточено на выбитых окнах.
— Что Дженни?.. — переспросил он.
— Вы знаете, как она сейчас переживает. Эти крысы совсем ее доконали.
Пендер промолчал.
— Я хочу сказать, что она стала сейчас такой ранимой... Мне кажется, она совсем запуталась.
— Думаю, вы ошибаетесь. Мне она показалась вполне разумной. Уиттейкер схватил крысолова за руку, и ему волей-неволей пришлось остановиться.
— Послушайте, я хочу сказать, что нельзя пользоваться ее теперешним состоянием.
Пендер посмотрел прямо ему в глаза.
— И вы послушайте, — сказал он, почти не разжимая губ. — Я понимаю ваши трудности, но это вашитрудности. Они не имеют никакого отношения ни к Дженни, ни ко мне. Дженни не запуталась, а я не воспользовался. Я бы мог рассказать вам, что мы чувствуем друг к другу, но этовас не касается.
Уиттейкер покраснел.
— До вашего приезда...
— Ничего не было до моего приезда! Дженни мне сказала, что вы были добрыми друзьями, и это все. Остальное — ваши собственные домыслы.
Уиттейкер поплелся дальше, с чавканьем вытаскивая ноги из грязи. Пендер, не отставая, шел за ним.
— Эй, Вик, я не хотел...
Но Уиттейкер шагал, не обращая никакого внимания на Пендера, и крысолов решил, что лучше промолчать. Когда же учитель поскользнулся и упал на одно колено, Пендер пришел ему на помощь, не разрешив себе даже намека на улыбку. Уиттейкер был мрачнее тучи.
— Ладно, может, я и вправду навоображал черт знает что. Но она мне нравится, хотя у меня есть... обязательства. Я не хочу, чтобы она страдала.
— Я понимаю вас, Вик, поверьте мне, я все понимаю. И я тоже не хочу, чтобы Дженни страдала, слишком она мне дорога. Извините, что так получилось, но постарайтесь понять, она бы никогда не стала вашей.
Уиттейкер пожал плечами.
— Может, вы и правы. Не знаю. Она сама решит. «Бедный дурачок, — подумал Пендер. — Она уже решила». И неожиданно для себя он тоже принял окончательное решение. Когда он закончит тут со всеми делами, Дженни уедет вместе с ним.
— Идемте, — сказал он, — взглянем на дом. И они пошли дальше, все больше увязая в грязи и с трудом вытаскивая из нее ноги. Слева они увидали невысокое ограждение из проволоки, поставленное для защиты огорода от свиней.
— Это только часть парка, — пояснил Уиттейкер, не глядя на Пендера, которому пришлось напрячься, чтобы разобрать его слова. — Он идет за дом и дальше. Там настоящие джунгли.
Они стояли возле полусгоревшего дома, поразившего Пендера своими размерами. Тогда, с дороги, он почти не рассмотрел его, зато теперь весь фасад был как на ладони. Огромные окна первого этажа и дверь в форме арки были забраны рифленым железом, покрытым множеством самой разной длины и вида царапин. Возле стены была насыпь из штукатурки и кирпичей, словно много лет падающие с верхних этажей обломки образовали защитный барьер вокруг дома. Окна второго и третьего этажей больше не казались Пендеру черными и зловещими, потому что через них можно было увидеть небо из-за отсутствия кое-где пола и большого куска крыши. Трубы кое-как держались на толстых стенах, напоминая важных часовых, стоящих на страже выгоревшей коробки. По периметру крыши шла балюстрада, заканчивавшаяся над фасадом треугольником из серого камня. С того места, где стояли Пендер и Уиттейкер, казалось, что дом, возвышаясь над округой, своей огромностью подавляет ее.
