– Не знаю.
Черные окна взирали на нас неприветливо, предупреждая, что никто внутри не ждет незваных гостей. Я мысленно представила себе Диму, мирно спящего в своей кровати и наверняка уже позабывшего, что у него совсем недавно умерла девушка. Черт, он был виноват, что я так рано вернулась домой, что я выпила снотворное, что я не почувствовала дыма. Моя смерть и смерть моих родителей отчасти была и на его совести. Неужели парень рассчитывал, что все сойдет ему с рук? Я так не думаю.
– Зайдем внутрь. Его спальня на третьем этаже.
Бессмертный кивнул мне и, притянув ближе, повел к главному входу.
Энки какое-то время стоял перед тяжелой металлической дверью, раскрашенной под серый мрамор. Его глаза были закрыты, а губы шевелились, словно он что-то нашептывал. Я стояла позади и с каждой секундой моя уверенность таяла на глазах. Мы вламывались в чужой дом, к тому же его жильцы мирно спали в своих кроватях.
– Там должна быть сигнализация, – произнесла я, но слишком поздно, бессмертный коснулся дверной ручки и повернул ее. Слава Богу, никаких сигналов тревоги так и не разнеслось по округе, но внутри оказалась еще одна дверь, на этот раз деревянная.
– Слушай, это знак. Ничего не вышло, давай просто уйдем. – Мне было стыдно за свой неожиданный приступ паники, но разум только и пытался уберечь нас обоих от очередной ошибки, жаль, пути назад уже не было.
Мужчина лишь спокойно посмотрел на меня, улыбнувшись, а потом продолжил свои манипуляции с замком. Через минуту все было кончено. Дверь с противным скрипом отворилась, впустив нас в темноту прихожей.
Я шагнула внутрь вслед за Энки, прислушиваясь к тишине, так и ожидая, что наверху раздадутся шорохи и голоса. Но ничего не происходило. Никто не проснулся, в доме не вспыхнул свет, на нас не накинулись с оружием и бейсбольными битами.
– Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – В темноте мне едва удавалось различить его фигуру, но присутствие бессмертного успокаивало, делая меня чуточку смелее.
– Нет, я сама. Просто посмотрю и вернусь.
– Будь осторожней и не шуми. Я пока прогуляюсь и осмотрю этот сказочный замок.
Я кивнула и почти наощупь пошла к лестнице, ведущей наверх. Мне удалось достаточно хорошо запомнить планировку дома, и теперь даже в ночной темноте не составляло большого труда подняться на третий этаж и найти нужную дверь – вторую слева. Она была слегка приоткрыта, пропуская в темный холл желтоватый луч ночника. Я улыбнулась увиденному. Дима боялся. Каждая ночь превращалась для него в сущий кошмар. Он не выносил темноты, засыпая только в блеклом свете лампы, всегда оставляя дверь чуть приоткрытой. Мне так и не довелось расспросить его о детских страхах. Монстры, чудовища, призраки… кто знает, что мерещилось парню в глубоких тенях. Вот только его самый худший кошмар уже стоял за дверью, собираясь с силами, чтобы войти. И я больше не хотела отступать.
Дверь качнулась в сторону, открывая моему взгляду просторную комнату, в ней было светло как днем. Блеск полной луны, заглядывающей в спальню, и слабое мерцание лампы давали достаточно света, чтобы устроиться загорать. Дима лежал на широкой кровати, запутавшись в темно-красных простынях. Я не видела его лица из-за того, что он прикрывал его рукой, как бы ища островок темноты в этом ярком царстве. Не удивительно, никто бы не сумел заснуть в таких условиях.
Я старалась двигаться как можно тише, осматриваясь по сторонам, но, так и не замечая никаких изменений с моего последнего визита сюда. Магнитола и громадные колонки в пол стены, напротив плазменный телевизор не меньшего размера, гитара в углу, которой к слову он никогда не пользовался. Типичная комната «золотого» мальчика – только самые дорогие и первоклассные вещи, существующие в полном беспорядке.
Подойдя к его кровати, я прислушалась к размеренному дыханию парня и тиканью часов на стене. Все выражало собой покой и умиротворение. Дима лежал неподвижно, только обнаженная грудь вздымалась в такт его вдохам, и почему только он никогда не признавал пижамы?
Мой взгляд неожиданно коснулся прикроватной тумбочки. Помимо стакана воды и сотового телефона слайдера последней модели там стояла двойная деревянная рамка с декорированным красным сердцем в правом углу. Рука сама потянулась к ней. Мне пришлось поднести ее к самому лицу, так как глаза отказывались верить увиденному. На первой фотографии был мой портрет, снимок, сделанный прошлым летом на море. Глядя на матовый отпечаток, я практически чувствовала тяжелый влажный воздух, слышала шум прибоя и ощущала, как ветер легко касается моих волос. Один из лучших дней в моей жизни, заставший, вмороженный в скромную рамку. Вторая фотография чуть меньше и расположенная в левом верхнем углу запечатлела нас с Димой в наш последний Новый Год. Фокус был размыт, но даже так чувствовалось, что мы счастливы в объятьях друг друга. Мне хотелось верить, что чувства, проявившиеся на снимки, были искренними, хотя сейчас, оглядываясь назад, я не могла сказать точно даже за себя.
Это было странно. Зачем ему мои фотографии у изголовья кровати? Я ожидала увидеть что угодно, но не это. Взгляд, описав круг по комнате, вернулся к Диме, который сейчас мирно спал ни о чем не подозревая, в груди болезненно защемило от этой картины. В ней было нечто неправильное. Меня в какой-то мере даже успокаивала мысль, что между нами все кончено. Разногласия, непонимание, предательство, измена, моя смерть… Что еще добавить к этой цепочке событий? Уж точно не раскаяние и прощение. Парни не хранят фотографии своих мертвых брошенных подружек, или я мало что понимала в этой жизни.
Дима казался таким беззащитным на этой широкой кровати, окруженный угрюмыми тенями, которые не могли подобраться к нему слишком близко. Скучал ли он по мне? Сожалел ли о случившемся? Я осторожно вернула рамку на ее прежнее место, но, столкнувшись с отполированной поверхностью столешницы, она негромко стукнула. Еле слышимый звук, но в общей тишине комнаты он походил на выстрел. Парень недовольно шевельнулся, отняв руку от лица. Я дернулась в сторону, испугавшись, что он проснулся, но глаза Димы были все также закрыты. Его губы шевелились, словно парень что-то говорил, но до меня не долетало ни звука. Он был немым.
Я наклонилась чуточку ближе, но все равно ничего не слышала. Почему-то это стало для меня крайне важным, смыслом жизни. Его лицо находилось всего в нескольких сантиметрах от моего – так близко, но все же непреодолимо далеко. На какую-то секунду мне все же показалось, что мир вернулся в прежнее русло. Я и мой парень, обычная жизнь современной молодежи – учеба, встречи, вечеринки, клубы. Мне не хватало этого. Вот только поздно было сожалеть, следовало просто забыть о прошлом, о Диме, о нас. Где-то в глубине души разрасталась печаль, становившаяся все сильнее, ярче.
