— А это для чего?
— Это? Это сажальный кол, чтобы делать в земле лунки и сажать туда растения.
Сэм внимательно осмотрел инструмент, толстую палку примерно в восемнадцать дюймов длиной, с одной стороны заостренную, а с другой оснащенную поперечной перекладиной, чтобы удобнее было держать. Заостренный конец был обшит клепаным железом. Сэму пришлось взяться за кол обеими руками, чтобы приподнять его.
— Бе-е-е-е-е!
Льюин стоял на верху лестницы; Сэм на ощупь двигался вперед. Добравшись до ступеньки, он пополз вверх.
Сэма заинтриговал набор тренажеров «Йорк». Он даже смог с помощью Льюина приподнять штангу, правда, одну палку, без груза, гримасничая и кряхтя, как тяжеловес. Тщательно исследована была и мастерская. Сэм заглянул в каждый ящик и шкафчик, выяснил названия всех гвоздиков, винтиков и сверл. Они немного поиграли: Льюин уложил руку в тиски, Сэм их закрутил, и Льюин сделал вид, что умирает от боли.
— Нет, нет! Не надо! А-а-а-а!
Сэм засмеялся и повернул ручку еще раз.
В перерывах между обсуждением технических вопросов Сэм расспрашивал Льюина об Иисусе и Библии. Льюин старался оставаться нейтральным в своих объяснениях: он не хотел ни утверждать, что это правда, ни доказывать, что это ложь. Он, как и Дэйв, подозревал, что Дилайс была слишком ревностна в своем проповедничестве. Льюин подтвердил, что Библия была написана очень давно и что многие люди верили в то, что в ней было написано. Во всем остальном он ограничился словами «возможно» и «не знаю».
Широта познаний ребенка его потрясла: ему было известно намного больше, чем полагается знать семилетнему мальчику. Не только «Пастырь добрый», Нагорная Проповедь, но и Книги пророков, Паралипоменон, Книги Царств. Похоже, Сэм выбирал истории и названия наобум. Но одна тема возникала постоянно — воскресение мертвых. Льюин решил, что этот интерес вызван неожиданной кончиной Элвиса. Если люди могут воскреснуть, то почему собаки не могут? Если собаки могут, то почему не могут овцы, кролики, рыбы? Ребенок невинно сводил великое откровение жизни вечной к ремонтной мастерской, для которой не было формы жизни ничтожной настолько, чтобы она не могла пройти конкурс претендентов на милость Божью. Слизни? Если животные могут, то почему растения не могут? А трава? А если все люди и животные на самом деле вернутся, то что будет с мясом, которое они ели? Оно выйдет из их тел и примет свою прежнюю форму? Льюину становилось все тревожнее и тревожнее, он попытался переключить Сэма на что-нибудь другое.
— Бе-е-е-е!
Он поддался, Сэм поймал его на лестничной площадке. Теперь они должны поменяться ролями.
Казалось, что неожиданный отъезд матери совершенно не травмировал мальчика Он не расстроился и из-за того, что Джеймс отказался взять его с собой в больницу. Он спокойно воспринял тот факт, что маме нужно некоторое время отдохнуть в одиночестве, где-нибудь подальше. Он знал, что мама в больнице и что она может пробыть там достаточно долго. Достаточно долго — это сколько? — спросил он, и Джеймс вплотную приблизился к откровенной лжи: она скоро вернется, может быть, еще до Рождества. А что с ней не так? Еще одна полуправда: Джеймс сказал, что доктора точно не знают. (Хотя это было почти правдой — доктор Каванах ведь не смогла точно объяснить, что такое шизофрения.) Джеймс заверил его, что все сделают все возможное для того, чтобы она выздоровела.
Сэм не казался особенно расстроенным и когда они вчера вечером хоронили Элвиса. В том же углу, где был временно спрятан труп, Джеймс выкопал ямку, завернул Элвиса в одеяло. Сэму разрешили посмотреть, как Джеймс засыпает пса землей. Стоя у могилы, Джеймс сымпровизировал небольшую речь:
— Элвис был очень хорошей собакой. Он был смелым, послушным и верным. Он прожил хорошую жизнь.
— И он никогда не кусался, — очень серьезно вставил Сэм.
— Да. В жизни никого не укусил.
На Джеймса нахлынули воспоминания, он вспомнил, как впервые увидел Элвиса, совсем крохотного щенка. В помете их было девять; если бы они не забрали Элвиса, его пришлось бы усыпить. Он был очень маленьким, его оторвали от матери слишком рано, из-за чего он был труслив и крайне подозрителен. Джеймс принес его домой в коробке из-под обуви, устланной старым свитером. Элвис стоял на нетвердых лапках у плиты и дрожал. Ветеринар дал Джеймсу пипетку и какую-то витаминную смесь. Джеймс выдавил жидкость в крохотную беспомощную пасть: он капнул немного на палец, и острые маленькие зубы хватались за него, но не могли причинить боль. Он вспомнил, как влажно и тепло было в пасти у Элвиса, и, стоя перед холмиком, закрыл глаза. Сэм внимательно наблюдал за ним. Джеймс взял со стены несколько камней и сложил на могиле маленький холмик. Сэм сделал то же самое. На церемонию это не потянуло, и уже не первый раз в жизни Джеймс пожалел, что не умеет молиться. На него нахлынула печаль. Он взял Сэма за руку и повел его к дому.
— Сэм, можешь плакать, если тебе хочется, шеф.
— А, нет, все в порядке, — сказал Сэм, размышляя о воскресении и жизни вечной. Элвис вернется.
Льюин разрешил Сэму надеть на себя повязку, потом немного ослабил ее; он видел, как Сэм уползает, целеустремленно перебирая руками и ногами. Это, конечно, нечестно, но Льюин не будет ползать на четвереньках по дому в темноте: от одной этой мысли у него по коже бегали мурашки. Однажды ночью он проснулся от кошмара: как будто он пытался найти в мастерской выключатель, ощупывал стену в кромешной темноте, а выключателя не было, он двигался вдоль стены в неизвестность, по бесконечному пустому коридору. Он вздрогнул, вспомнив этот момент уничтожающей, бессмысленной и нарастающей паники. После этого Льюин никогда не выключал свет в прихожей, на лестнице и в своей комнате. В темноте жил зверь. Он снова слышал его крики в темном пустом доме, они доносились с чердака, из мастерской. Содрогаясь от ужаса, он вернул повязку на место.
— Бе-е-е-е! — крикнул Сэм.
Его голос донесся издалека, он был где-то возле сарая. Льюин пошел за ним.
* * *
Джеймс остановился возле «Голодного путешественника». Он не был голоден, но чувствовал, что ему нужно выйти и подышать свежим воздухом. Припарковать машину, купить кто-нибудь. Вступить в контакт с миром на простом, повседневном уровне. Он не спешил возвращаться; посещение оказалось намного короче, чем он ожидал, а Сэма он обещал забрать только после четырех. Он изучил бессмысленно дорогие сандвичи и пирожки, выбрал себе булочку с изюмом и ролл с креветками и салатом. Женщина пробила в кассе нелепые цифры, не моргнув глазом затребовала эту невозможную сумму и вернула Джеймсу сдачу, так и не встретившись с ним взглядом. Он поблагодарил ее и взял чек: все цифры были сложены другом с другом элегантно простым, арифметическим методом, цена копленых товаров, промежуточный итог, сумма, выданная покупателем, сдача. Никаких гипербол и мрачных, якобы рациональных объяснений. Он сложил чек и аккуратно положил его в бумажник. В последнее время для него стало важным хранить свидетельства порядка и разумности, — Галилей, прижимающий к груди карты звездного неба.
