– Не сомневаюсь! – Кузьмичев поднял над головой сжатый кулак. – Теперь вместе Учителя ловить будем. Мне ордена не надо, как говаривал Вася Теркин, я согласен на медаль!
– Ага. Посмертно тебя наградим.
– Мрачные у вас шуточки, товарищ капитан!
Валентин умчался улаживать свои темные делишки, а Треухов взглянул на наручные часы. Рабочий день давно закончился, а капитану срочно требовалось с кем-то посоветоваться. Впервые, с того момента, как маньяк объявил городу войну, у сыщиков появилась хоть какая-то зацепка.
Нельзя было утверждать, что Учитель не оставлял следов. Отпечатков пальцев на дверных ручках и других предметах, которых касался убийца, хватало. Они могли бы служить прекрасным доказательством на суде, но на данный момент не представляли никакой ценности, поскольку не значились в милицейской картотеке.
Треухов выудил из кармана дешевенький «Самсунг» и неумело тыкая пальцем в издевательски-миниатюрные кнопки, набрал домашний номер Платова. С полминуты послушав безнадежные длинные гудки, участковый вздохнул. Оставалось только нанести визит гению сыска, красавчику Артему Божко. Он как-никак выбился в люди благодаря протекции Глеба, под началом которого делал первые, робкие шаги на ментовском поприще.
Старичок-вахтер никак не мог сосредоточиться на принесенной из дома книге: мешал шум, доносившийся со второго этажа. Сотрудники отдела соцзащиты отмечали день ангела своего начальника с купеческим размахом. Они почему-то были искренне уверены в том, что после окончания рабочего дня служебное помещение могло на законных основаниях становиться гнездом пьянства и разврата.
Матвей Гладун опустился на стул под гром рукоплесканий. Несколько четверостиший, написанных по случаю дня рождения заведующего отделом социального обеспечения, как всегда, имели сногсшибательный успех.
– А, дай-ка, Матюша, я тебя поцелую! – виновник торжества потянулся к подчиненному через стол и немедленно опрокинул бутылку водки.
Под жалобные восклицания дамочки, лучшее платье которой теперь пахло и выглядело, как разливочный цех ликероводочного завода, начальник довел свое начинание до конца. Приложился к щеке Гладуна своими пухлыми, словно подушки губами.
– Поэт, как есть поэт! Уж я-то в этом разбираюсь!
Розовое, как кожа новорожденного поросенка, лицо заведующего пылало признательностью и свидетельствовало о том, что своей личной социальной защите старый бюрократ уделял львиную долю энергии.
– Какой там поэт! – краснея, потупился Гладун. – Так, балуюсь…
– Ну, уж нет, Матвей! – огурец, которым начальник закусил выпитую рюмку водки, ничуть не мешал его красноречию. – Тебе Пушкин и в подметки не годится! Правда, товарищи?
– Истинный крест! – пропищал старичок-подхалим, которого не выперли на пенсию за умение угождать всем и каждому. – Александр Сергеич, небось, в гробу от зависти переворачивается!
– Наш дружный коллектив просто обязан позаботиться о том, чтобы твой могучий талант процветал и развивался. Мы еще будем рассказывать внукам про то, как работали в одной конторе с самим Гладуном!
– Точно! Твое здоровье, Матюша!
Матвей испытывал сильное желание набить морды всем участникам застолья, начав с заведующего и закончив старым лисом. Он понимал, что пьяная компашка просто издевается над ним, но научился сдерживать себя.
– Ты мне, Матвей, скажи, как на духу: печатают? – продолжал гнуть свою линию начальник.
– Было дело, пару стишков тиснули…
– Пару?
– Ну да. В обычных газетах.
– Так у нас же специализированное издание имеется! Эти… Цимбалы… Нет. Лира.
– Арфа. «Арфа Каравевска».
– Точно. Там еще Аркашка Трубочка редакторствует. Мировой мужик! Мы с ним вместе в обкоме комсомола работали. После заседаний хором активисток трахали! Эх, какую мощную организацию профукали, какую страну развалили!
– Не печатает меня ваш Трубочка. Говорит, мол, журнал на два года вперед материалами обеспечен, – горько вздохнул Гладун. – Куда мне против наших титанов пера…
– Какие, к лешему титаны! Я эту банду знаю. Двух слов без ошибки написать не могут, а в писательских союзах, как в дзотах засели! Штаны протирают, геморрой зарабатывают и дарованиям, вроде тебя шагу ступить не дают! Сию минуту Аркадию позвоню!
– Не надо, – вяло запротестовал Гладун. – Да и поздно уже, одиннадцатый час…
– Плевать на время! – заведующий снял трубку, полистал справочник и набрал номер редактора. – Сейчас мы Аркашку, сукина сына, за жабры возьмем!
Начальник Гладуна с пьяным упорством продолжал названивать поэту, писавшему под псевдонимом Арно Горн, но взять за жабры того, кто уже умер и даже успел остыть, было невозможно.
Чествование именинника продолжилось. Вскоре и господа, и дамы упились до такой степени, что корпоративная попойка переросла в оргию, мало отличающуюся от тех, которые любил устраивать император Нерон.
Мужики-соцзащитники начали растаскивать соцзащитниц по кабинетам. Даже полудохлый старикан-подлиза заперся в одной из многочисленных клетушек с бабенкой, которой было до лампочки решительно все. Оба уснули на столе, бесцеремонно сбросив на пол листки с наиважнейшими постановлениями, поставив под угрозу хрупкое будущее малообеспеченных слоев населения.
Гладун с трудом отделался от тетеньки, которая упорно пыталась расстегнуть ему ширинку и тихим голосом убеждала поэта в том, что муж ничего не заметит.
– Он у меня, как младенец спит. Пушкой не добудишься.
Матвей ни сколько не сомневался в том, что супруг настойчивой дамы и глазам не моргнет, даже если его благоверную станет мочалить целая рота солдат-новобранцев: он мерно похрапывал, уронив отяжелевшую голову в тарелку с оливье.
Однако у Гладуна не было никакого желания заниматься служебным сексом. Он вышел на улицу глубокой ночью и отправился домой.
Вахтер, успевший задремать за своей, обшитой белым пластиком стойкой, бросил на Матвея удивленный взгляд. Он привык к тому, что все участники гулянок могли в лучшем случае передвигаться только на четвереньках.
Поднимаясь в квартиру, Гладун вспомнил о том, что уже давно не заглядывал в почтовый ящик и спустился обратно.
После поворота ключа, жестяная, с тремя круглыми отверстиями дверца распахнулась под весом скопившейся корреспонденции. Матвей наклонился, чтобы поднять упавшие на пол газеты. Сразу бросился в глаза набранный крупным шрифтом заголовок передовицы «Кто остановит убийцу?».
Уже лежа в кровати, Гладун внимательно прочитал статью, изобиловавшую несвойственными для государственной прессы живописными подробностями двойного убийства. Создавалось впечатление, что автор публикации ни на шаг не отставал от маньяка, за компанию с ним входил в квартиры жертв и даже подавал убийце его любимый молоток.
