Давид смотрел в лицо этой престарелой женщины. Из её глаз потекли слёзы, и он понял, насколько она страдает. Страдает не физически. Её гложет более сильная и страшная боль.
— Да и поговорить вот так по душам мне бы иначе не позволили. — Прошептала она, стирая с лица слёзы. — У нас порядки такие, с чужаками мы ни словом не обмолвимся. Да и не бывает здесь чужаков. Вы первые кого сюда пустили и только потому, что приняли тебя за старовера.
— Значит старовер… — Задумчиво произнёс герой, теребя подарок рыбака. — Вы поклоняетесь какой-то статуе, я видел по пути сюда. Она стоит посреди площади и в её ногах сидела какая-то женщина.
Старуха недовольно поморщилась, но всё же, перейдя на шёпот ответила:
— Нам запрещено разговаривать об этом с чужаками… а хотя, чего мне терять? Эта женщина верховная жрица, а поклоняемся мы не статуе, а этому священному месту.
— В смысле?
— В военные годы здесь воевали наши предки, здесь они и полегли все, до единого защищая этот город и свою родину. Их сыновья, наши праотцы, поклялись следить за этим местом, сохраняя в целости их могилы. Мы хранили это место от мародёров и прочей нечисти все эти годы, почитая прах умерших и сохраняя покой в этих землях. А та статуя, которую ты видел олицетворение великого вождя, имя которого было забыто и стёрто саваном времени. Но мой народ верит, что однажды великий вождь воскреснет, и поведёт за собой наш народ к процветанию. Многие отважные воины уходили на поиски его гробницы, но каждый раз возвращались ни с чем. Отсюда и наша вера в то что вождь Жив! И он бессмертен!
— Как глупо, — не подумав брякнул герой, — то что вы не нашли его могилу ещё не значит, что он живой. А может, это все лишь выдумка и никакого вождя отродясь не было?
От ужаса женщина аж отшатнулась, быстро стрельнув взглядом на изгоев гневно зашептала:
— Я бы попридержала бы язык на твоём месте. Мне-то уже терять не чего, а тебе ведь ещё жить и жить.
Прикусив кончик языка, Давид надолго замолчал. Со стороны ступеней послышались шаги и вскоре по ним поднялись его трое друзей и проводник изгой. Все четверо выглядели злыми и угрюмыми. Вода струями стекала по их, промокшим насквозь, одеждам оставляя на полу большие лужи.
Давид участливо вскочил на ноги и помог снять с себя барахло отчиму. Рассевшись возле костра, мужчины без особых церемоний принялись за скудный обед. Ливень не утихал, а наоборот, судя по грому и молниям, сделался только сильнее.
— Ты уже себе и подружку нашёл. — Произнёс отчим, указывая на женщину.
— Это не подружка, — огрызнулся герой, — это… кстати, как вас зовут?
— Моё имя? Какая нелепость, зачем нам с вами знакомится, если уже вот-вот доведётся прощаться… Как только ливень закончится, меня уведут, и более мы с вами не увидимся.
— Вот и здорово! — Проворчал Шрам, набивая полный рот каши. — Слышь Саня у тебя есть ещё что-то пожрать, что-то я ни хрена не наелся.
Когда с котелком было покончено, Семёныч выудил из своего рюкзака ещё четыре банки, гречки с тушёнкой и расставил их около костерка, чтобы грелись. Дрова потихоньку прогорали, и Давид как самый младший занялся их добычей, попросту говоря, отламывая старые оконные рамы. Рамы, по-видимому, были из качественного дерева так как с трудом ломались, но зато ярко и тепло горели. Вдоволь навозившись и загнав пару заноз, герой вернулся обратно к костру. Сидящие поодаль изгои молчаливо передавали друг другу стакан с костями, охотники самозабвенно пережёвывали консервы.
Медвежонок окончательно осмелев развалился возле костра поочерёдно подставляя к огню то один, то другой бок. Старуха, улыбаясь, чесала за ухом зверёныша, и казалось-бы и думать забыла о свой скорой кончине. Все чего-то ждали. Но вот ливень начал понемногу стихать, всё меньше и меньше походя на стихийное бедствие.
Двое из изгоев поднялись на ноги и, подойдя к костру, молчаливо стали над старухой.
— Береги своего друга, — улыбаясь герою, сказала она, — мы в ответе за того, кого приручили.
Не без помощи соплеменников она поднялась на ноги и зашаркала в сторону лестницы. Провожая эту троицу взглядом, герой заметил, как старуха обернулась к нему возле самых ступеней, и помахала на прощание рукой. Герой помахал в ответ, и хрупкий силуэт старушки скрылся с глаз. Ещё долго было слышно её шаркающую походку и тихое покашливание, но потом всё стихло.
— Они её убьют, — дрожащим голосом произнёс Давид, на что отчим только пожал плечами и ответил:
— Значит у них такие порядки. Не нами заведено, не нам это дело прекращать…
— Он прав малой, — заступился за друга Шрам, — мы здесь гости, так что давай не будем вмешиваться в их устои. Пускай сами со своими проблемами разбираются.
Ливень окончательно стих, перейдя в мелкий зяблый дождик. Ветер перестал завывать в пустых коридорах зданий, вырывая с корнями гнилые деревья. Внезапно с грохотом от потолка откололся огромный кусок штукатурки, обнажив ржавые прутья арматуры и прогнивший от влаги уголок перекрытия. Поднялась едкая пыль.
— Пойдём отсюда, пока здесь всё не рухнуло, у меня и так от этой пыли нос не дышит. А тут ещё придавит железякой и поминай, как звали. — Недовольно проворчал Шрам, ковыряя сталактиты в носу.
Ко времени оживился оставшийся в меньшинстве проводник изгоев. Он подошёл к охотникам и взмахом руки приказал им собираться в дорогу. После недолгих сборов, герой запихал медвежонка назад в вещь мешок. Закинув сверху котелок (звонко ударив зверёныша по любопытной мордочке) и затушив прогоревшие угли мужским методом, двинулся за отчимом.
На удивление Давида проводник повёл их не тем путём, котором они сюда пришли, а повёл какими-то козьими тропами петляя между гор строительного мусора и стоящего под открытым небом металлолома. Среди этих кусков ржавчины герой угадывал марки некогда известных и дорогих автомобилей. В совсем раннем детстве его лучший на то время друг (имя которого он уже и не помним, так как жизнь сама собой отсеяла от Давида этого человека) спёр у своего бати игральные карты с полуголыми девушками и шикарными довоенными автомобилями.
Пропаже, конечно же, в скором времени обнаружилась. Вдоволь насмотревшись на иллюстрации, пацанята всё-таки получили своё заслуженное наказание. Самое примечательное в этой истории было то, что друг, который спёр эти карты, и принёс их Давиду, в следствии сбросил всю вину на него. Дескать, я не брал, это он меня заставил. В следствии, это послужило герою хорошим уроком, и впредь он был более осторожен в выборе друзей.
